Последняя крепость. Том 2

— Ежели человек сам не принял решение, решать что-то за него — бесполезно, — сказал северный рыцарь. — Это уж — вернее верного: того, кто не желает быть спасенным, не спасти. Силком притащишь ты его в Училище — и что? Дальше-то? То-то… Ну… давай, старший рекрут. Времени у нас мало, так что — шевелись.

Оттар и Барац вышли из зала, остановились в коридоре. Они слышали, как плеснула вода, как охнул и хрипло застонал барон Матиан, приходя в себя. Как негромко заговорил Якоб. Он говорил довольно долго, и барон отвечал ему стонущим слабым голосом. Но вскоре голос Матиана стал громче.

— Вор! — закричал барон. — Вор! Грязный разбойник! Ты заодно с ними! Ты… ты недостоин носить мою фамилию! Видела б тебя сейчас твоя несчастная мать! Пошел прочь отсюда! Прочь! Проклинаю тебя! Проклинаю!..

— Пойдем, — кивнул Оттар Барацу. — Чего уши развесил?

— Как ты осмелился говорить мне такое, пес?! — неслось им вслед. — Чтобы я… барон сэр Матиан… да связался с ворами и погуби… погубителями королевства?! Никогда! Прочь от меня! Прочь!

Они вышли во двор. Слуг у входа в главную башню уже не было. Видно, придя в себя, те поспешили спрятаться от греха подальше.

Из окна далеко наверху вылетел кувшин и с треском разбился о землю.

— Вина мне! — вслед за кувшином полетел рваный хриплый голос. — Куда вы все подевались, скоты?! А ну быстро — вина!

Оттар и Барац открыли калитку в воротах замка. Якоб нагнал их уже у подножия холма.

Повозка остановилась. Эрл некоторое время лежал, слушая, как радостно ржут распрягаемые кони, как спешиваются, негромко переговариваясь, рыцари, сопровождавшие повозку в пути. Он повернулся на бок, дотянулся до кувшина, налил воды в кружку, с удовольствием отметив при этом, что руки его не дрожат от слабости.

Вода оказалась с горьковатым привкусом. В ней явно было растворено какое-то лекарственное зелье.

Полог распахнулся, впуская в полутьму крытой повозки свежий холод и какой-то остро волнующий запах…

«Снег», — догадался Эрл. Выпал первый снег.

В ярко белеющем проеме появился слуга, которого Эрлу приходилось видеть и раньше, — он приносил ему еду и отвары. На этот раз в руках прислужника был какой-то тряпичный узел.

— Сэр Эрл, — церемонно проговорил слуга. — Его величество Ганас доводит до вашего сведения, что наши войска встали лагерем, и стоянка продлится не менее двух-трех дней. Также его величество велел передать, что вам дозволяется свободно передвигаться по лагерю, не покидая его пределы.

Эрл промолчал. За все эти дни, которые он провел в охраняемой повозке, король не произнес ни слова — не считая того первого разговора с Орленком. Марборнийский король навещал его еще трижды, разговаривал любезно, справлялся о здоровье и осведомлялся, чего Эрл пожелает… Эрл молчал. Он не мог понять, для чего Орленку понадобилось оставлять его в живых. Но ясно было одно — ничего хорошего Эрла Победителя не ждет. Сэр Ганас Осагский был его врагом. А с врагами, как известно, предпочтительнее общаться на одном языке — языке стали. Только вот почему Орленок не прибегал к такого рода общению? Зачем, Харан подери, ему нужен был Эрл? И почему он так обрадовался, когда понял, что его пленник выживет?

Впрочем, о собственной участи Эрл думал мало.

С тех пор как ясный разум вернулся к нему, король Гаэлона Эрл Победитель напряженно размышлял об одном: можно ли было избежать такого разгромного, такого позорного поражения в битве на Ривенстальской равнине? Он прикидывал в уме варианты развития событий, переиначивал возможные тактические ходы, составлял планы атак и отхода… Но отряд боевых магов, замаскированных под простых копьеносцев, и стремительный удар с тыла кастарийского корпуса — ломали все его самые смелые предположения об исходе. А многократный перевес в численности марборнийцев довершал дело.

В конце концов Эрл пришел к неоднозначному выводу. И вывод этот его не радовал.

Орленок просто оказался сильнее и хитрее. Воинство Гаэлона с самого начала битвы было обречено на поражение…

— И вот еще что, сэр Эрл, — добавил слуга. — Его величество жалует вас одеждой со своего плеча. И тростью, дабы облегчить вам прогулку.

Он оставил узел у ног Эрла, положил туда же свежесрезанную тонкую трость из ветви орешника, поклонился и неплотно задернул полог. Узкий и холодный белый луч лег на лицо Эрла.

Король, морщась от ноющей боли во всем теле, сел. Потянул на себя узел. Там оказались штаны, сапоги, камзол и белье. Эрл поднялся (высота повозки позволяла ему, как он уже выяснил, стоять во весь рост). Затем медленно стащил с себя жутко воняющую потом длинную рубаху. Сразу стало холодно, но этот холод бодрил.

Перед тем как одеться, помедлил. Противно было надевать одежду с плеча врага, но очень уж его тянуло выйти наружу, пройтись по земле, дохнуть свежего воздуха.

И осмотреться.

Быть может, боги будут милостивы к нему, и ему удастся…

Эту мысль Эрл отогнал от себя как чересчур соблазнительную.