Последняя кровь первой революции. Мятеж на Балтике и Тихом океане

Комендор Алексей Крючков – «…стрелял с крейсера из 47-мм орудий по минному крейсеру “Воевода” и миноносцам…» Ученик комендора матрос 1-й статьи Арсений Кудряшев – «…стрелял по миноносцу “Летучий” из 47-мм пушки, донес бунтовщикам о готовящемся подавлении мятежа…» Ученик комендора матрос 1-й статьи Григорий Болдырев – «…состоял в комитете по управлению кораблем, при начале подавления мятежа вызывал боевую дружину, стрелял в нижних чинов, подавлявших мятеж…»

Все вышеупомянутые персонажи были приговорены судом к расстрелу. Справедливо или нет? Думаю, что совершенно справедливо.

Ну а кто и за что были осуждены на предельный срок каторжных работ, то есть на 20 лет?

Маляр Иван Козлов, «при аресте именующий себя Коптюхом, был усмотрен спящим с ним в одной койке, целился в нижнего чина и, будучи остановлен последним, заявил, что предполагал, что это офицер». Маляр Павел Пелевин – «участвовал в убийстве лейтенанта Захарова, был вооружен. Состоял в комитете по управлению кораблем». Комендор Василий Крикунов – «целился во время подавления мятежа из револьвера в кондуктора Лавриненкова, но не выстрелил, так как ему помешали усмирявшие мятеж нижние чины». Ученик сигнальщика Митрофан Меркулов – «по приказанию мятежников подымал сигналы другим судам о присоединении к мятежному крейсеру».

Осужденные на 12 лет каторжных работ, т. е. не руководители мятежа, но их активные пособники: «Комендор Яков Вертиков – …был на катере с винтовкой в погоне за таранным баркасом, участвовал в отнятии у часового ящика с патронами…» Минный машинист Логин Осадчий – «…при начале мятежа умышленно остановил динамо-машину, вследствие чего на крейсере наступила полная темнота, способствовавшая планам мятежников».

Все остальные участники мятежа на крейсере, кто активно не способствовал мятежу и на ком не было конкретной крови, получили не столь уж большие сроки. Четверо были осуждены на 8 и 6 лет каторги, остальные вообще получили по два года в исправительно-арестантских отделениях, по два и одному году дисциплинарных батальонов, а то и вовсе по два месяца военно-исправительной тюрьмы.

В целом, как мы видим, приговоры участникам мятежа на «Памяти Азова» вполне заслуженные и справедливые. Никто не был осужден судьями огульно. С каждым отдельным участником мятежа разбирались вполне конкретно, и каждый из них получил в полном соответствии со в своими «заслугами». Если на минуту представить, как расправились бы с участниками подобного выступления в 30–50-е годы, то можно ответственно сказать – участники мятежа 1906 года на крейсере «Память Азова» были наказаны даже излишне снисходительно.

* * *

Дело трех «вольных» подсудимых – Фундаминского, Иванова и Косарева – было перенесено в Санкт-Петербургский военно-окружной суд, и слушание началось осенью в здании окружного суда. Этот суд был военный, но отнюдь не «полевой». На суде была первоклассная частная защита, допускались любые свидетели. Защитниками Фундаминского были присяжные поверенные Плансон, Зарудный, Малянтович, Соколов и Булат – все свои, проверенные революционерами люди.

Из воспоминаний мичмана Н. Крыжановского: «Казалось, кто мог быть свидетелем на этом процессе. Я, Сакович, пара кондукторов флота и несколько матросов. Для меня этот суд тогда был необыкновенно интересным. Я никогда не видел судопроизводства, а тут все было так “умно” и неожиданно для неискушенного 19-летнего мичмана. Суд расспрашивал меня обо всей истории сначала, самым подробным образом. Оглашались всевозможные документы. Было комично слушать чтение записей чернового вахтенного журнала, веденного сигнальщиками в ночь восстания. Сигнальщики, несмотря ни на что, продолжали писать черновой журнал аккуратно:

“12 час. 30 мин. пополуночи. Прекратили пары на баркасе и паровом катере.

2 час. 30 мин. Открыли огонь из ружей по офицерам.

3 час. 00 мин. Подняли пары на паровом катере.

3 час. 30 мин. Раненые офицеры отвалили на берег. Дали в камбуз огня”. И так далее… (Часы даны только приблизительно).

На суде меня поражала способность адвокатов в короткий срок разбираться с морской обстановкой и, в особенности, с терминологией, столь отличной от общегражданской».

Год назад после печального исхода команды мятежного броненосца «Потемкин» в Румынии она была брошена всеми революционными партиями на произвол судьбы. Помощь была оказана лишь «своим» – одесским эсерам Фельдману и Березовскому. Для них нашлись и деньги, и связи. Все остальные же были просто забыты за полной ненадобностью.