Последняя кровь первой революции. Мятеж на Балтике и Тихом океане

То же самое случилось и во время судебного процесса над матросами «Память Азова». Судьба рядовых мятежников абсолютно никого не интересовала. Поразительно, но ни одна из революционных партий даже не попыталась нанять серьезных адвокатов для матросов. Всем им были предоставлены лишь казенные адвокаты от государства, которые на суде, разумеется, просто отбывали номер. При этом уже с самого начала всем было ясно, что приговоры по делу «Памяти Азова» будут весьма суровыми. Но это устраивало всех! Пощаженные матросы революционерам были абсолютно неинтересны, а вот казненные – даже очень! Как и в истории с «мучеником Шмидтом», из них можно было вылепить образы страдальцев за народное дело, расписать все перипетии казни, вызвав этим ненависть к власти остальной матросской массы и обеспечить себе этим хороший задел на будущее.

Узнав из газет о провале мятежа на «Памяти Азова», в Ревель немедленно примчался друг Фундаминского эсер Зензинов, чтобы оказать посильную помощь товарищу.

Вначале немного про самого Зензинова: «Родился он в Москве в 1880 году. Отец его, “исповедовавший дух московско-сибирских староверов”, владел чайными плантациями на Цейлоне, имел в столице фирменные магазины. Интересен факт, что Федор Зензинов – брат отца – владел Нерчинскими рудниками, а племяннику пришлось впоследствии отбывать наказание в Сибири, в частности в Александровском Централе».

Из воспоминаний террориста-бомбиста Зензинова: «… Илья (Бунаков-Фундаминский) приехал в Ревель, когда “Память Азова” был уже в руках восставших матросов и революционеров… Восставшие во главе с Оскаром были арестованы и посажены в трюм. На шлюпке Илья этого еще не знал и поэтому был чрезвычайно изумлен, когда на палубе его и приехавших с ним на шлюпке двух членов ревельской организации социалистов-революционеров (рабочих ревельского порта) схватили и тут же связали, как участников мятежа…»

Зензинов немедленно шлет весть об этом печальном событии в Берлин, очаровательной Амалии Фундаминсокий: «И первое, что я тогда сделал – послал Амалии в Берлин, где она находилась около Михаила Рафаиловича Гоца, телеграмму. Я и сейчас хорошо помню ее текст: “Tusik hier schwer erkrankt. dochhabe Hoffnung. Andrei”, т. е. “Тузик здесь тяжело захворал, все-таки имею надежды. Андрей”. “Тузик” – было шутливое и ласковое прозвище Ильи, которое ему дал неистощимый на всякого рода выдумки Абрам (Гоц); Илья смеялся и говорил, что ему дали “собачью кличку”. “Андрей” – было тогда мое условное имя».

Далее Зензинов развивает бурную деятельность: «…Кроме того, я разыскал по приезде нашу ревельскую партийную организацию, которая предоставила себя в полное мое распоряжение – в ней были самоотверженные и решительные товарищи. Установив эти первые факты, я немедленно сообщил обо всем этом через специального посланного в Центральный Комитет (находившийся в это время в Гельсингфорсе) и просил выслать мне кого-нибудь из техников нашей Боевой Организации с запасом динамита на две или три бомбы. Для меня еще неясен был план действий, но я хотел подготовиться ко всем возможностям. Через несколько дней, действительно, в Ревель приехала знакомая мне Павла Андреевна Левенсон (та самая “брюнетка с голубыми глазами”, о которой я вскользь упоминал в главе о Боевой Организации). Она поселилась со своим запасом динамита, сняв комнату на окраине города (близ парка Екатериненталь, на морском берегу), и сообщила мне, что может приготовить три снаряда по шесть фунтов каждый или два снаряда по девять фунтов через два часа после того, как я ей об этом скажу. Я, таким образом, был уже хорошо вооружен для любых действий. Несколько товарищей из нашей партийной ревельской организации предложили свои услуги в качестве метальщиков».

Зензинов вступил в сговор с одним из охранников башни «Толстая Маргарита», в которой содержался Фундаминский, и собирался подменить его собой: «Весь план в деталях был разработан. Товарищам я уступил лишь в одном. Будут приготовлены два динамитных снаряда, которые они получат и будут охранять “Толстую Маргариту” во время подмены Бунакова мною – если стража спохватится раньше времени и бросится в погоню за Ильей, они задержат снарядами погоню…»