Последняя, кто умела лгать (СИ)

Ногти больно впились в кожу, когда она упомянула бывшего директора Хогвартса. Наверное, больше, чем Северуса, она хотела на Кингс-Кросс встретить Альбуса Дамблдора, чтобы убить его ещё раз. Она свято верила в то, что механизм Войны запустился не после убийства директора, а в тот самый день, когда он проигнорировал её слова. И во все последующие дни, когда отчаянная гриффиндорка била кулаками во все стены и двери, но так и не была услышана. Никем.

— Я просила их помощи, но они не услышали. Или услышали лишь то, что хотели. Никто не хотел верить в то, что Тёмный Лорд может возродиться.

— Я не верю, что тебе было достаточно одного отказа, чтобы сдаться. Ты же всегда добиваешься своего.

— Ты прав. Мне было недостаточно одного раза. Я множество раз настоятельно просила старика прислушаться ко мне, — она посмотрела на Малфоя. — Я умоляла всех их. Я плакала, стоя на коленях перед ними.

— Ваши подозрения и опасения безосновательны, мисс Грейнджер, — Минерва стоит у стола Дамблдора. — Мы прислушались к Вам в прошлый раз, отстранили Поттера на несколько недель от занятий и приставили к нему авроров. Ничего не произошло.

— Профессор, речи не было о том, чтобы это случится в ближайшие несколько недель, — она плачет от безысходности. — Я лишь прошу о том, чтобы вы поговорили с Министром. Грядёт большая беда…

— Достаточно, Гермиона, — вмешивается директор. — Я думаю, что Вам стоит вернуться в гостиную Гриффиндора.

— Нет, — противится девушка. — Вы не слышите меня.

— Минерва, проводите мисс Грейнджер к её покоям. Девушка явно не в себе.

Они снова отмахнулись от неё. Но сны не прекратились — стало только хуже. Образы из кошмаров преследуют теперь и в реальной жизни. Вчера она видела в коридоре того самого пуффендуйца — Седрика Диггори. Вместо здорового румянца на щеках парня ей показались кровавые подтёки и мёртвые глаза. А за спиной парня стоял довольный Волан-де-Морт.

Голос из видений тоже никуда не исчез — стал громче и навязчивее. Гермиона Грейнджер сходит с ума, но ей никто не протягивает руку.

— Но, я так понимаю, что в какой-то момент ты всё-таки сдалась? — спросил Драко. — Что-то случилось?

— Да. Действительно, наступил момент, когда я поняла, что только я есть у себя.

— Это случилось во время Турнира? Ты после него не вернулась больше в Хогвартс, — его голос прозвучал с ноткой грусти. — Поттер сказал, что ты была там.

— Была. Помнишь наш разговор в тот день?

— Помню.

Она спешит. У неё есть всего пару часов запасе и нельзя терять ни секунды. В коридорах очень людно, слишком даже. Гермиона протискивается сквозь толпу, но чувствует прикосновение к руке. Чья-то холодная кожа соприкоснулась с её разгоряченной. Малфой.

— Поговорим? — очень тихо спрашивает, но она отчётливо слышит его.

— Не сейчас, — отнекивается гриффиндорка. — Давай потом.

Этого «потом» не будет. Малфой пожимает плечами и готов отпустить её, но она останавливается и указывает глазами на двери кабинета Чар.

— Что случилось? — лепечет Гермиона в надежде, что много времени этот разговор не отнимет. — Я спешу.

— Будешь болеть за Поттера?

— Можно и так сказать. Ты хотел это обсудить или тебе есть, что сказать? — она поглядывает на настенные часы.

— Неужели я не слишком хорош для тебя?

— Мерлин! Серьёзно, Драко? Ты хочешь сейчас об этом поговорить?

— Что-то меняется. Мне кажется, что если я сейчас не поговорю с тобой об этом, то больше такой возможности мне не представится.

Она напрягается. Неужели, он что-то знает? Нет, быть того не может. Гермиона просто видит во всём тот подтекст, который рисует её воспалённое воображение. Ей нужно сохранять холодную голову и здравый рассудок.

— Мы разные, вот и всё, Драко.

— Я готов меняться, ради тебя. Я уже меняюсь.

— Меня нельзя любить. Нельзя.

— Почему?

— Потому что эта любовь — Война.

Он хватает её за руки и смотрит в глаза. Гермиона чувствует его дыхание на своей коже, слышит сердцебиение. Он искренен с ней. А она? Ей лишь остаётся отговорить его от себя, от этих чувств, которые не принесут должных эмоций.

— Как же ты не понимаешь? — Драко трясёт её. — Я, блять, сдвинут на тебе. Я одержим тобой. Ты, как самый сладкий яд. Ты так хотела узнать, что у меня внутри? Так загляни и посмотри, я оголяю перед тобой всего себя.

— Мне пора, — она отталкивает его от себя.

Они оба помнили этот разговор, до мелочей. Будто бы не было этих пяти лет.

— Как же мы изменились с нашей первой встречи, — шепчет Гермиона.

— Я до сих пор спорю с самим собой, Грейнджер. Ругаю себя за то, что позволил тебе тогда уйти.

— Ты должен был возненавидеть меня. По крайней мере, до определённого момента я была уверена, что так и есть.

— Я пытался тебя ненавидеть, но не смог. Любовь всегда меня догоняет, — он тоже переходит на шёпот. — Ты вошла в мою жизнь без стука, Грейнджер. Я обещал, клялся, божился тебя не любить.

— Надеюсь, что Бог простит, что мы потеряли друг друга.

— Нет, Грейнджер, — Малфой подходит к той, которую никогда не переставал любить. — Никто никого не потерял. Я всё так же сдвинут на тебе.

— Я выбрала мир, Драко.

— Я брошу весь мир, ради тебя одной.