Последняя любовь Екатерины Великой

Ночь прошла в страшных мучениях, Ланской задыхался, его шея стала совсем красной, не помогало уже ничто. На Екатерину, забывшую от отчаяния обо всем, было невозможно смотреть. Роджерсон втихомолку плакал, спрятавшись ото всех. Плакала и Мария Саввишна Перекусихина, и многие из тех, кто был в те дни в Царском… В комнату к больному никого не пускали, боясь заражения, только государыня пребывала там, невзирая ни на какие запреты, но все знали о состоянии любимца государыни, к Саше относились хорошо, если даже не любили, то уж не ненавидели – это точно, потому его внезапная и страшная болезнь стала ударом для обитателей Царского Села.

Рассвело, летом в Петербурге ночи очень короткие, и рассвет мало отличается от заката. Саша пережил ночь, в глазах Екатерины появилась робкая надежда, она прекрасно знала, что тяжелобольные обычно умирают по ночам. С первыми лучами солнца робкая надежда окрепла… Может, справится? Может, Соболевский прав и это был кризис, который Сашенька преодолел? Чуть попила водички, попыталась смочить пересохшие губы Ланского.

И вдруг дворцовые покои прорезал крик:

– Не-е-ет!!!

Ланской захрипел и вытянулся, перестав дышать окончательно…

– Нет! Нет, Саша, очнись! Сашенька! Открой глаза! – Екатерина держала его лицо обеими руками, уговаривала, потом принялась целовать, словно прикосновения ее губ могли разбудить умершего.

– Ваше Величество, нельзя, вы рискуете. Ваше Величество…

И тут врачи и придворные, находившиеся в комнате, увидели совсем другую императрицу, она забыла обо всех своих титулах и регалиях, о троне, об императорском достоинстве. Любящая женщина осознала, что любимый умер. Екатерина прижалась лицом к его рукам, зарылась в складки одеяла и рубашки, вцепилась в умершего, запричитала в голос точно так, как это делают миллионы убитых горем женщин по всему миру, императрица выла, как воют простые деревенские бабы по своим мужьям, сыновьям, любимым:

– Зачем же ты уше-е-ел?! На кого же ты меня оставил?! Да зачем же ты меня осироти-и-ил…

Тело сотрясали рыдания, и ей было все равно, что подумают собравшиеся вокруг люди, как они к этому отнесутся, осудят ли. Она оплакивала такую сильную и такую короткую свою любовь.

Не осудили, ни у кого не повернулся язык ни сказать, ни написать хоть одно насмешливое слово. Настоящее горе и настоящая любовь заставляют замолчать даже самых отъявленных циников и завистников.

Несколько дней Екатерина сама была на грани жизни и смерти, металась в бреду, никого не узнавая и не желая никого видеть. Она лежала, зарывшись лицом в подушку, и ревела. Роджерсон опасался воспаления мозга от постоянных рыданий. Несколько раз предлагал пустить кровь, что было привычным для императрицы, от избытка дурной крови у нее сильно болела голова. Но Екатерина ничего не позволяла делать и всех от себя гнала.

Только через неделю, видно, выплакав весь запас слез, она, сильно ослабевшая, сумела подняться на ноги. Бродя по спальне, словно во сне, вдруг увидела начатое и незаконченное письмо Гримму. Глаза снова застлали слезы, Саша собирался и себе приписать про какие-то задумки для коллекции. Собирался, но не смог. И никогда уже больше не сможет… Саши нет… Нет ее друга, нет любви, она снова одна…

Капая слезами на бумагу, взялась за перо, вторая половина письма представляла разительный контраст с первой. Сначала была радость жизни, а потом мрак, отчаяние от жестокого удара судьбы…

Из этого состояния мрака Екатерину вывел Потемкин. Получив сообщение о смерти фаворита, он сразу оценил произошедшее и сколь возможно быстро примчался поддержать свою Катю… При всех недостатках Потемкин был весьма сентиментален и имел чуткое сердце, тем более дело касалось его дорогой Кати. Князь не стал утешать, прекрасно понимая, что никакое утешение невозможно, нет слов, которые могли бы смягчить горе от потери любимого человека. Григорий Александрович просто принялся… рыдать вместе с Екатериной. Даже если Потемкину не был дорог Ланской, ему была дорога Екатерина, а потому они несколько дней ревели в два голоса.

Полегчало.

А через пару дней произошел неприятный случай. В комнаты государыни сумел прорваться какой-то сумасшедший. Молодой человек довольно красивой наружности, рослый и видный из себя, вдруг бросился на колени перед Екатериной, умоляя… взять его на место Ланского!

– Вы с ума сошли?!

– Я буду любить вас еще более Ланского, не пожалеете!

Екатерина вызвала охрану…

Сашу похоронили согласно его просьбе, несколько странной, – в парке, так, чтобы его могилу было видно из окон покоев государыни. Екатерина согласилась. И вдруг…