Последняя любовь Хемингуэя

Хемингуэй мчался догонять Адриану, словно безумный. Его пронзала, как острая боль, мысль, – неужели Адриана изменила ему? Гордость не позволяла принять эту мысль! Он обычно бросал любимых женщин первым, но не они его. Такое оскорбление он не мог перенести от любимого человека. Так вот почему Адриана молчала? Она покинула его. Поэтому она была с ним холодна. У нее есть другой и, конечно же, моложе. Почему он сам не узнал, что у Адрианы появился кавалер? Потому, что и он с ней был холоден. Не поинтересовался ее проблемами. И эта признание вины самим собой немного охладило его. Когда их машина догнала, идущую по шоссе Адриану, Хемингуэй взял себя в руки и внешне был спокоен.

Он не стал выходить из автомобиля, а только приоткрыл дверцу, как два года назад на перекрестке Удино-Латисана и ровным голосом спросил Адриану:

–Ты не хочешь мне доставить удовольствие? – И сразу же пояснил. – Поедем со мной вместе в Кохимар.

Адриана посмотрела, в неулыбающееся лицо Хемингуэя, и все поняла, – он специально догнал ее. Наверное, узнал, что она идет на свидание. Но в его лице не было просьбы, в нем была ненависть любви и Адриана, не произнеся ни слова, покорно села на заднее сидение машины и склонила голову. Машина снова рванула вперед. Хуан был классным шофером и очень хорошо понимал Папу – надо сейчас гнать к океану, как можно быстрее. Папа любит море и, может быть, там отойдет, и все снова станет на свои места. Чертова графиня, дьявол ее прислал на голову мисс Мэри и Папы! Шофер, как и вся прислуга, все хорошо видел и понимал.

Все молчали. Хемингуэю нечего было сказать. Он, внутри, кипел, как лава в недрах вулкана, не прорвавшаяся наружу. Адриана затаилась в предчувствии тяжелого разговора. Она, почему-то чувствовала себя виноватой.

Когда они приехали в Кохимар, заморосил мелкий дождь. Хемингуэй указал Хуану, где остановиться, и с Адрианой вышел из машины.

–Папа! – Настороженно спросила Адриана. – Что ты хочешь делать?

–Ничего. Всего лишь посмотреть на океан… Вместе с тобой. – Добавил он.

По маленькой бухте Кохимара стелился редкий туман, который с океана гнал ветер. Продолжал сыпать мелкий дождь. На черных хаотически разбросанных в море и на берегу скалах, нахохлились ястребы. Чайки держались ближе к берегу и противными голосами перекликались друг с другом, прячась в траве высокого берега. Все предвещало большую грозу. Рыбаки сворачивали сушившиеся сети, оттягивали подальше от океана свои суденышки.

Адриана с тревогой смотрела на будто бы окаменевшего, как скала, Хемингуэя. Он, кажется, даже не моргал, всматриваясь вдаль океана. Адриане было не по себе от его молчания, и ей казалось, что Хемингуэй исполняет какой-то неизвестный ей ритуал. Может, по индейскому обычаю. Он же неоднократно говорил ей, что его предки были индейцами. Наконец он повернул голову в ее сторону, и она увидела его просветленные глаза.

–Папа, что ты делал?

–Слушал океан. Спасибо тебе, что помогала мне понять его.

–Разве ты его раньше не знал?

–Знал. Я хотел, чтобы и ты его послушала. Ты его слышала?

–Нет. Я его не понимаю.

–Его надо чувствовать, а не понимать. Благодаря океану я стал больше понимать тебя.

–А раньше меня ты не понимал?

–Человек, как океан, до конца не познаваем. Я до сих пор тебя еще не узнал. Я с ним слушал песни, летевшие из Венеции. Но не от тебя.

–Что случилось, Папа? Почему ты так говоришь? Я и сейчас пою, но ты не слышишь.

–Я думал, что мы любим друг друга. Но, видимо, все когда-то заканчивается.

–Не заканчивается! Ты ошибаешься, Папа! Ты меня действительно не знаешь.

Хемингуэй резко обернулся к ней, схватил ее руки и крепко сжал так, что Адриане стало больно.

–У меня никогда не закончится любовь! К тебе! Ты моя последняя любовь. Сладкая и горькая.

–А ты у меня – первая любовь. Горькая и сладкая.

–Почему мы удаляемся друг от друга?

–Так хочешь ты, Папа! Так хотят другие.

Хемингуэй поник головой и отпустил ее руки. В ее словах была горькая правда. Он поднял голову, и она увидела его мокрое лицо. Шел дождь.

–Поедем отсюда туда, где никого нет. Нам не дозволено показывать любовь другим. Они не хотят нашей любви.

–Любить, где никого нет. Поедем, Папа.

Хемингуэй взял ее за руку, и они пошли обратно к машине.

–Хуан! Жди нас в «Террасе»! Вот тебе на пиво.

Хуан послушно вышел из машины, взял деньги и только спросил:

–Сколько вас ждать, Папа?

–Жди, когда вернусь.

Хемингуэй сел за руль машины, и они поехали туда, где никого нет. Вообще-то, Хемингуэй редко водил машину сам, предпочитал шофера. Но сейчас он ехал туда, где не должно быть никого, даже слуги.

Он ехал на пустынный пляж возле Мегано. Темнело. Дождь усиливался, из моросящего, превращался в тропический ливень. Машина въехала на гальку пляжа и остановилась.

–Давай выйдем? – И не ожидая согласия Адрианы, открыл дверцу машины.

Они вышли и оказались под теплым, тропическим душем дождя. Рубашка и брюки Хемингуэя, платье Адрианы сразу же прилипли к телу, и казалось, срослись с ним.

–Чувствуешь океан?

–Чувствую дождь.

–Дождь соленый. Глотни его капли. Чувствуешь?

–Да. Он же с океана, поэтому соленый.