Последняя лошадь

Довольный и хитро улыбающийся Кременецкий пригласил Стрельцова на манеж. Захарыч вышел и, выждав когда стихнут аплодисменты с выкриками цирковых: «Браво!», сказал:

– Как-то так. Пока всё. Ещё месяц-другой – и готовы работать.

Всех привлёк всхлип в центральном проходе. Там тихо плакала бывшая артистка, создавшая этот номер.

Света выскочила из-за форганга и побежала к ней. Она присела на колени перед инвалидной коляской. Дрессировщица обняла Светлану и перекошенными болезнью губами поцеловала.

– Спасибо тебе, девочка! Ты настоящая! Теперь я спокойна – моё дело не пропало! Храни тебя бог!.. – и снова залилась слезами, закрыв лицо плохо слушающимися руками.

Кременецкий поблагодарил службы цирка за работу. Объявил, что всех ждут на обсуждении в кабинете директора.

В зрительном зале вновь горел приглушённый репетиционный свет. Остывающий манеж улыбался красным ковром…

С верхних рядов цирка последними спускались Виталий и его раненая жена.

– Ну! И что ты молчишь, как в рот воды набрал! – Корсарова злым полушёпотом накинулась на своего мужа, дотронувшись до своего забинтованного плеча.

– А что ты хочешь услышать?

– Я хочу знать, как ты ко всему этому относишься?

– К чему?

– К тому!.. У меня, значит, приказ на руководство, а эта красотка – на манеже? Так, что ли?

– Ну, ты уже сегодня показала своё… Животные – это животные! Это тебе не…

Виталий замешкался, подбирая нужное сравнение.

– Ты мне ещё про мой ресторан напомни! – Корсарова с нескрываемым раздражением надавила на «ты».

Виталий пристально посмотрел жене в глаза и после паузы многозначительно произнёс:

– Надо будет, напомню!..

Глава сорок седьмая

Узнав о том, что по поводу его конюшни собираются в Главке сильные мира сего, Захарыч поспешил на переговорный пункт. Дело было серьёзным. Просмотр просмотром, но заявка была на Корсарову. Поэтому могли всех уволить, номер расформировать, а лошадей разбросать по чужим конюшням или вообще списать. Столько труда пойдёт насмарку!..

В этот вечер Стрельцов проговорил половину своей зарплаты, дозваниваясь в разные уголки страны, где сейчас гастролировали его бывшие ученики или люди, у которых он в разные годы работал. Каждому из них пришлось перезванивать не по одному разу – пока найдут, пока пригласят к телефону. Потом нужно было обстоятельно объяснить проблему и попросить поддержки. Все, к кому он обратился, отнеслись с пониманием, и колесо закрутилось…

…Собрались в назначенный час на Пушечной те, кто работал в Москве, был проездом или в отпуске. Остальные отзвонились начальству, выразив своё мнение. Столько народных и заслуженных артистов, представляющих конные жанры всех направлений, давно не встречались в одном месте с глазу на глаз. Тут были и радостные объятия, и хмурые взгляды, и демонстративное игнорирование друг друга.

– Лёша! – Мухтарбек Кантемиров, поздоровавшись со всеми персонально за руку, радостно обнял Соколова. – Не боишься конкуренции со стороны Захарыча и его девчонки, как её там – Ивановой? Всё-таки – «свобода», не джигитовка, как у меня!

– Самая подозрительная на Руси фамилия – Ивановы! От этих всего можно ожидать. – отвечая на объятия, разулыбался Соколов. – Трепещу, конечно! – он дурашливо изобразил крепкий озноб. – Но «один-два хвоста», Миша, для меня не помеха. У меня их вон – два десятка отборных! К тому же это не новая конюшня, а «бэушная», работу её знаю. Сдюжу как-нибудь…

Вышла секретарша замуправляющего «Союзгосцирка».

– Товарищи! Проходите! Вас ждут!

Были зачитаны докладные Корсаровой, которая обвиняла Захарыча во всех своих неудачах, объяснительные Стрельцова, где объективно и спокойно было дано определение профнепригодности данной кандидатуры, и его предложение по перспективной Ивановой. Отдельно рассмотрели служебные записки инспектора манежа и протокол комиссии, которая выезжала на место с просмотром. Случай был неординарный…

Собравшихся мастеров повеселили кляузы Корсаровой, в которых она, путая конные термины, уличала Стрельцова в некомпетентности, в создании невыносимых условий труда, а именно: ежедневных многочасовых репетиций, раннего подъёма и постоянного, без выходных, пребывания на конюшне. Особенно нахохотались, когда секретарь зачитала: «Стрельцов постоянно оскорбляет меня странным, пошлым, аморальным словосочетанием: «Хомут тебе в дышло!» Я стесняюсь даже предположить – что это и куда? Прошу срочно принять меры и оградить меня, как замужнюю женщину, от подобных оскорблений временно исполняющего обязанности руководителя номера «Свобода» Стрельцова Н. З.»

Конники, гусаря, наперебой, долго придумывали для Корсаровой варианты, «что это» и «куда»…

Наконец успокоились, и началось обсуждение по Ивановой.