Последняя лошадь

– Что, плечо болит? А я уже пару раз втихую репетировал. Нормально! Думаю, на следующей неделе выйду на манеж. Без степа пока, но номер буду работать полностью. Дядя Жора сказал, что заживает всё быстрее, чем он думал, скоро снимет швы.

– Не в плече дело, о нём я уже забыл. Машина меня достала. Ещё месяц мучиться. – Венька откинулся на спинку стула, устало вытянул свои длинные худые ноги и заложил руки за голову. Как её на учёт поставили и как она техосмотр прошла – ума не приложу! Кому-то столько пришлось магарычей проставить!.. Машина из списанных, из тех, что восстановлению не подлежала. Как на это начальник хозяйства пошёл, как мне его удалось уговорить? Отец, видимо, оттуда помогает!.. – Венька посмотрел в потолок и перекрестился неумело, но с желанием. Глубоко вздохнул, словно в очередной раз что-то обдумывая, и через паузу сообщил:

– Вы когда уедете, погоню «Волгу» на ремзавод в капиталку. Там ей короба-пороги поменяют, арки-полуарки, стойки-лонжероны переварят, геометрию кузова выведут. Электрику в новые жгуты соберут. Ну, естественно, крылья, двери, юбки-фартуки, капоты-багажники – всё заводское, не рихтованное. Двигатель переберут, на стенде обкатают. Покрасят – не узнаешь! Считай, на нулёвую тачку сяду. – Венька рассказал всё это с энтузиазмом, но без особой радости в голосе, словно его что-то томило, смущало, не давало покоя…

– И назовёшь её опять «Последняя Лошадь»?

Грошев выдержал паузу, благодарно кивнул, принимая из рук Пашки дымящуюся чашку с чаем.

– Не знаю… Может быть, и нет. Скорее, назову её Гильзой…

Пашка чуть не захлебнулся, поднеся свою чашку ко рту, расхохотался! Настолько не сочеталась сейчас серьёзная, наполненная каким-то загадочным драматизмом физиономия Веньки с тем, что он услышал.

– Хорошенькое название для машины!

– Да ну тебя! Чего ты понимаешь! Знаешь, кто такая Гильза? – Венька вперился в Пашку злыми глазами, его фикса недобро сверкнула. – Гильза… это… Гильза! Лошадь…

– Ну, наконец-то! – Пашка примирительно улыбнулся. – А то не пойму, о чём речь: то ли о патронах, то ли о снарядах.

– И о них тоже будет. Ладно, всё по порядку. Каяться, так каяться… – Венька отхлебнул чай, подумал с чего начать и неторопливо начал свой рассказ.

– Животных я не любил до армии. Рыбки там, птички, кошки-собачки… В деревне этого валом – не замечаешь. Жил я тогда в посёлке, это теперь он стал частью города. Игрушки были другие: взрывпакеты, поджигные и капсюльные пистолеты, патроны. Их после войны осталось в наших краях в земле хоть ешь! Дрались постоянно – проулок на проулок, село на село. На мопедах и мотоциклах друг к другу в клубы приезжали, чтобы морды бить. Позже вместе махались с городскими. Это память с тех времён! – Венька коснулся своей изуродованной брови. – Я в своём посёлке вышку держал. Спроси тогда, кто такой Венька Червонец, – каждый знал… – он замолчал, словно сбился с мысли.

– Ну, в общем, всё было: драки, пьянки, девочки, милиция. Закрутило так, что думал в тюрьму сяду. Со многими так и произошло… Тут отец умер. Надо было уже головой думать, а не… Сестрёнка тогда только школу заканчивала. Мать копейки получала за отца и свои колхозные крохи. Меня мужики, друзья отца, в таксопарк определили, машину подогнали. Стал зарабатывать. Ещё полтора года на гражданке походил. Сестра пошла работать, вот тогда и загребли… Хм, курил с десяти лет, как положено! Начинали пацанами с сушёных листьев да махры, которую потихоньку у старших подворовывали. Бросил в армии, там, где обычно многие начинали. Гильза моя заставила…

Пашка невольно улыбнулся. Венька сделал вид, что этого не заметил.

– Служить я попал под Москву в одну из элитных дивизий. Права у меня уже были профессиональные, опыт вождения имелся, категории открыты. Стал я комдива возить на чёрной «Волге». Служба – класс! Ни отбоев, ни подъёмов, люди со всем уважением. Любой патруль даже увольнительную не спрашивает – в лицо знают! Должность сержантская, значит, денежное довольствие повышенное. Свободный выезд в военный городок. Там пару пассажиров подхватишь, пока комдив на разводе или в штабе – вот тебе ещё приработок. Даже матери с сестрой периодически что-то отсылал. Жизнь так бы, наверное, и катилась, но, видимо, расслабился, оборзел… То, что я на службе начал поддавать, никто не замечал. Ночевал в комендантском взводе. Приход-уход свободный. Вечерние поверки – формальность. Расположение наше отдельно ото всех. Контроля никакого. Потом, если что, орешки пожуёшь, зубы попоморинишь, а то – бензин на палец и по дёснам. Противно, подташнивает, но запах отбивается на раз! Год так и отслужил… Однажды тёплой компанией покатались по военному городку. У меня на коленках девка сидит, рулит, другие на заднем сиденье визжат, резвятся. На тормоза нажать не успел… – Венька кисло улыбнулся. – Машину разбили вдребезги. Остались живы, но покалечились крепко. Мне досталось меньше всего, я был прикрыт девчонкой… Долго пугали трибуналом, но повезло, дело замяли… – Венька выплеснул из вагончика остатки чая.