Последняя Мона Лиза

Дальнейший осмотр ничего не дал: казалось, все вещи на своих местах. Неужели паранойя, которую я испытывал в последние несколько недель, стала постоянной частью моей психики? А может быть, это сработала плохо завуалированная угроза Джонатана Тейвела: «Вы чувствуете себя в безопасности в Бауэри?»

Я проверил окна и открыл одно из них, с улицы пахнуло причудливым местным букетом: алкоголь, мусор, бензин.

Еще разок пройдясь по студии и не обнаружив больше ничего подозрительного, я махнул рукой на свою тревогу, приписав ее паранойе. А что же это еще?

Наконец, я уселся за компьютер и произвел тот поиск в Гугл, который собирался сделать, идя домой. Я набрал «выпускницы Брирли», прикинул истекший срок и ограничил поиск 2008 и 2009 годами.

Бегло просмотрев список выпускниц 2008 года, я обстоятельно изучил личные странички – они были заведены на каждую девочку. Но Аликс среди них не было.

Таким же образом я проработал выпуск 2009 года. И снова ничего.

Тогда я принялся изучать выпуск 2010 года, просматривая фотографии, расположенные в алфавитном порядке, и задержался на букве «Г». Никакой Александры Грин там не было. Я был разочарован, но продолжал просматривать страницу с фотографиями – и вдруг остановился и замер, увидев фото с подписью: Алексис Верде.

Совсем немного времени мне потребовалось, чтобы последить связь: Александра Грин – Алексис Верде.

«Верде» – по-итальянски значит «зеленый».

Я зашел на «Фейсбук», набрал «Алексис Верде» – и вот она, маленькая фотография девушки, которую я ни с кем не смог бы спутать. Но единственный способ узнать больше – это «подружиться» с ней. Подумав, я решил, что это плохая идея.

Еще немного покопавшись, через «Уайтпейджиз»[87] я смог узнать лишь следующее: Алексис Верде, Нью-Йорк, возраст 24–30 лет.

Я подумывал о том, чтобы вложить десяток долларов в поиск по системе «Интелиус», но засомневался: действительно ли я должен искать ее, если она так явно не хочет, чтобы ее нашли?

Аликс-Алексис. Которая солгала мне про свое имя и про то, в какую школу она ходила.

О чем еще она солгала? И почему?

89

Ричарду Бейну-младшему на вид было лет шестьдесят с небольшим, это был мужчина примерно моего роста, с копной совершенно белых волос.

Когда его помощница позвонила и сказала, что она передала мое сообщение и ее босс будет рад меня видеть, я подумал: «Нет, я же обещал Смиту, что откажусь от этого». Затем я быстро поискал в Гугл – и не нашел никакой информации о Бейне, кроме того факта, что он создал одну из самых успешных инвестиционных фирм Уолл-стрит. Это меня заинтриговало.

А как же мое обещание не лезть в эту историю? Ну, в последний раз!

И вот я стою в офисе Бейна на тридцать восьмом этаже, просторном помещении с гравюрами старых мастеров на прохладных белых стенах, с видом на небоскребы «Крайслер» и «Эмпайр-Стейт-билдинг» и широкую полосу реки Гудзон.

Бейн поднялся из-за стола с мраморной столешницей, на котором не было ничего, кроме компьютера – ни единой бумаги, папки, карандаша или ручки – все в этом офисе выглядело так, словно здесь никогда не работали. Правда, на большом экране на противоположной от хозяина стене беззвучно отображалась рыночная информация.

– Похоже, вы сами проложили себе путь к успеху, – сказал я.

– Почему вы пришли к такому выводу? – спросил он с приветливой улыбкой.

– Просто о вас очень мало информации в Интернете. Можно подумать, вы родились прямо здесь, на Уолл-стрит.

– Не совсем. – Бейн рассмеялся, обнажив ярко-белые зубы. – Итак, вы наводили обо мне справки в Интернете.

– Разве в наши дни не все так делают?

– Только не я, – сказал он. – Я из той эпохи, когда ничего не знаешь о человеке, пока не познакомишься с ним – и мне так больше нравится.

От моих извинений, что я отвлекаю его от работы, Бейн благодушно отмахнулся, добавив, что он почти устранился от дел: «Бываю в офисе раз или два в неделю, главным образом, чтобы действовать на нервы своим партнерам».

Я посмотрел на одну из висящих на стене гравюр – руки, нарисованные с дотошной детализацией.

– Это Дюрер? – спросил я.

– А вы разбираетесь в художниках.

– Я же преподаю историю искусств, так что… Вы коллекционируете старых мастеров?

– Раньше я этим занимался, но теперь уже нет. Я почти все раздарил.

– И у вас не возникает желания приобрести что-нибудь еще?

– В определенном возрасте человек перестает чувствовать в этом потребность. – Бейн наклонился к гравюре. – Красиво, не правда ли, такая изящная штриховка. Эта гравюра Дюрера у меня уже давно, да еще несколько картин – в их числе тот Рембрандт, которым, как мне сказали, вы интересовались. Это мои любимчики, от которых мне не хочется отказываться из чисто сентиментальных соображений, но период серьезного коллекционирования у меня закончился. Я пришел к выводу, что коллекции – это игрушки эгоистов.

Он серьезно посмотрел на меня и спросил, коллекционирую ли я произведения искусства.

Я ответил, что не могу себе этого позволить, хотя иногда обмениваюсь картинами с друзьями-художниками.

– Значит, вы художник?

– Ну, вроде того.