Последняя Мона Лиза

– Джонатан Тейвел и Ричард Бейн. Эти имена тебе что-нибудь говорят?

– Нет, – произнесла она решительно, коротко вздохнув перед этим.

– Ты все еще лжешь, не так ли?

Она вырвалась из моей хватки, открыла дверь своей квартиры и положила руку мне на спину.

– Просто уходи! – сказала она напоследок, после чего вытолкнула меня за дверь, закрыла ее и заперлась.

92

Дальше по улице, наполовину скрытый навесом высокого здания, стоит русский и ждет. Купив себе пальто из мягчайшей шерсти, он чувствует себя одним из многих хорошо одетых ньюйоркцев, которых видит повсюду в городе. Никогда в жизни он не тратил столько денег на предмет одежды. Но пальто, купленное на послерождественской распродаже за полцены, было таким мягким, что он время от времени невольно поглаживает ткань рукой. «Стопроцентный кашемир», – сказал продавец. Шляпу он тоже здесь купил, серую фетровую шляпу взамен старой, испачканной кровью.

Кроме того, он приобрел новую пару солнцезащитных очков, с металлической оправой и зеркальными стеклами: с его стороны все видно, а снаружи ничего.

Из тени и из-под полей своей новой шляпы он пронаблюдал, как Американец и блондинка зашли в здание из красного кирпича.

Он уже близко к цели. Он это чувствовал. Чутье его никогда не подводило.

Да, он ценный кадр, хоть и устал изрядно. Ему срочно нужен отдых: пляж и тот самый отель в пастельных тонах.

Но сначала он найдет человека, который хотел его убить, отплатит ему равной мерой, и если получится, помучит перед этим.

93

Аликс слышала, как Люк колотит в дверь и зовет ее. Зажав уши руками, она ушла в спальню, села на край кровати и смотрела на размытое небо за окнами, пока Люк не перестал стучать.

Трудно было в это поверить. Он все-таки нашел ее. Случилось то, на что она в глубине души надеялась. То, чего она так боялась. Ей хотелось рыдать, кричать, метаться по комнате, но она сидела тихо и неподвижно, не зная, что делать.

Когда она поняла, что выбора у нее нет, что Люк в любом случае все узнает, она потянулась за мобильным телефоном и набрала номер.

– Алексис, дорогая, – произнес в трубке мужской голос, – я ждал твоего звонка.

94

Я долго держал перед собой две рубашки, синюю и белую, выбирая, какую из них надеть, но думал совсем не об этом. Просто я ни на чем не мог сосредоточиться с того момента, как ушел от Аликс. А уж то, какую рубашку надеть, чтобы посмотреть гравюру Рембрандта, до которой мне не было никакого дела, занимало мое сознание в последнюю очередь.

Я нашел ее. Александру Грин. Алексис Верде.

А она, оказывается, шпионила за мной.

Все мои мысли занимал тот факт, что женщина, о которой я не мог не думать постоянно, та самая женщина, которую, как мне казалось, я полюбил и до сих пор не мог избавиться от этого чувства, – была кем-то нанята, чтобы следить за мной.

Махнув рукой, я выбрал синюю рубашку и продолжал думать об Аликс. Кто она на самом деле? Может быть, она до сих пор лжет мне? Конечно, так оно и есть; я видел это по ее лицу.

Но в чем именно? И почему я не распознал эту ложь раньше?

Потому что я был ей очарован, ослеплен. Может быть, все, что со мной творится – это морок, а не любовь.

Мой разум напряженно искал ответ, какое-нибудь объяснение происходящему. Я должен был знать. Я не готов был сдаться или отпустить ее.

Одевшись на автопилоте, я решил, что после того, как посмотрю Рембрандта, я отправлюсь к ее дому и буду стоять под окном на улице весь день. И всю ночь, если понадобится. Сколько угодно времени. Я должен убедить ее рассказать мне все, довериться мне – даже несмотря на то, что я не могу доверять ей.

95

Ривервью Террэс представляла собой тупичок из шести стильных таунхаусов в конце Восточной Пятьдесят Девятой улицы, с частной дорогой, красивым закрытым сквериком и живописным видом на Ист-Ривер и мост Куинсборо. В этой части города мне до сих пор не доводилось бывать. Она словно сохранилась с прошлого века, и так оно, безусловно, и было. Здесь не было уличного движения и шума проносящихся мимо машин и автобусов, слышался только плеск воды да изредка сигнал противотуманной сирены.

Железные ворота с жужжанием открылись, и голос Бейна, искаженный переговорным устройством, объяснил, как пройти к его дому, описав деревянную дверь с вычурной резьбой. Я ожидал, что дверь откроет слуга, но меня встретил сам хозяин, одетый с элегантной небрежностью: темно-синий свитер, брюки и топсайдеры.[88] Стены фойе были отделаны темным деревом, пол – мрамором.

– Я понятия не имел, что этот район вообще существует, – сказал я.

– Да, можно десять раз пройти мимо и не заметить его, – ответил Бейн. – Он совершенно скрыт от окружающего мира, потому мне здесь и нравится.

Да и кому бы не понравилось? Я окинул взглядом широкую изогнутую лестницу с дубовыми перилами и дорогим ковром на ступенях.

– У вас тут красиво.

– Спасибо. – Он повел меня по коридору, украшенному расписанной орнаментами керамикой на подставках.

– Греческие? – спросил я.

– А вы разбираетесь. Середина восьмого века. Поздний геометрический стиль.

– Значит, все-таки коллекционируете.