Последняя надежда

– Надь, если что, пистолет оставлю у тебя в столе. Пристрелишь его, когда надоест. – Многозначительно поведала Маша.

К бабе Нюре мы сегодня не поехали, и день прошел лениво и расслабленно. А вот вечер был уже не так прекрасен. Заявилась мама. Причем, как она дошла досюда, было не понятно. На ногах она не держалась совсем. Александра Алексеевна тут же усадила ее на табуретку в прихожей.

– Ты! – Она подняла дрожащий палец на Виталика, приобнявшего меня за плечи. – Вот кто у меня… ребенка украл? А ведь она при родах… всего два с половиной килограмма… весила.

– Че за кино показывают? – В прихожую прибежала Машка. – Ой, – поморщилась она. – Это кто?

– Мама моя. – Вздохнула я.

– Мда. – Марья внимательно осмотрела гостью. – Надь, ты это, не парься. Родителей не выбирают и все такое. – Она цокнула языком. – Но генетика у тебя так себе. – Она ловко увернулась от Виталькиного тычка.

– Знаю. – Вздохнула.

– Ты. – Мать скривила лицо. – Ты мою кровиночку отнял. Плати… компенсацию.

Догилев тут же оживился.

– Сколько? – Он полез в карман.

Мама задумалась над предложением.

– Виталик, не надо. Она же еще просить будет. – Взмолилась я.

– Не будет. – Отрезал он. – Так сколько?

– Тридцать тыщ. – Выдохнула мама.

Я печально усмехнулась. Так вот сколько я стою. Как старая недойная корова.

– Тридцать серебряников. – Вклинилась Марья. – Да у тебя не мать, а Иуда какая-то.

Догилев вложил в протянутую руку деньги.

– Еще раз придешь, посажу рядом с муженьком. Поняла? – Вкрадчиво спросил он.

У меня от этого тона мурашки по позвоночнику поползли. Мать часто-часто закивала и неловко поднялась с табуретки, жадно сжимая в руках деньги. Ну да, это можно долго пропивать, если одной. Я ж так надеялась, что она выдержит в этот раз и обойдется без бутылки. Потом снова ее лечить…

– Я провожу. – Как-то слишком радостно принялась собираться Марья.

– Машка! – Предупредительно сказал Виталик.

– Все в рамках закона. – Выставила та ладонь и выскочила за дверь вслед за моей матерью.

– Может быть, ее вылечить как-то? – Александра Алексеевна вопросительно посмотрела на меня.

– Шесть раз лечилась. – Тихо ответила я. – Не помогает это, если человек сам не захочет.

Машка вернулась через час и очень довольная.

– Слушайте, какие у вас тут бабульки прикольные. Каждая подошла и спросила, кто я такая и что делаю в деревне. Да их тут вместо дружинников можно засылать, все разнюхают и пресекут. – Она всплеснула руками.

– Маш, а ты в деревне когда-нибудь до этого жила? – Подозрительно спросила я.

– Кто? Я? – Удивилась она вопросу. – Неа. Я в лесу жила, при спорткомплексе, где стрельбой и самообороной занималась. А чтоб вот среди таких подозрительных бабулек, это в первый раз.

– Тогда, тебе будет весело. – Предупредила ее.

Вечером, я очень долго не решалась укладываться спать. Сидела на стуле и читала книжку. Ведь если лягу, то Виталик приставать начнет. А дома его мама и сестра. А сколько я смогу молчать под его умелыми губами и пальцами?

– Надь, иди сюда. – Позвал лежащий на кровати в одних трусах Виталик.

Я помотала головой и попыталась прочитать хоть одно предложение из абзаца. Лежит тут, ноги свои длинные раскидал, тело свое подтянутое напоказ выставил. У меня глаза постоянно косили в его сторону. Скоро косоглазие заработаю.

– Надюш, иди сюда. Я же кусаюсь не сильно. По крайней мере, сегодня не буду. – Вкрадчиво пообещал он. В его голосе появились мурлыкающие нотки.

Вновь помотала головой и нервно одернула футболку с поросятами. Догилева мое несогласие не устроило, и он пробормотал.

– Значит, будем соблазнять.

Я даже взгляд на него вскинула. А до этого он чем занимался? Лежит тут, голый практически. Я же не железная.

Виталик перекатился, свесился с кровати и обхватил рукой мою левую ногу. Я отложила на всякий случай книгу и непонимающе уставилась на него. Он же плотоядно осмотрел мою нижнюю конечность, положил пяткой на кровать, заставив выпрямить ногу, и поцеловал коленку. Затем прошелся пальцами по икре, расслабляя мышцу. Сместился немного на кровати и неожиданно запихал мой мизинец в свой рот.

– Что ты делаешь? – Взвизгнула и попыталась отобрать ногу.

Куда там. Догилев вцепился в нее, как в родную и чуть прикусил то, что было у него во рту. Я едва со стула не слетела.

– Пусти. – Прошипела, но вышло как-то жалобно.

– В кровать ляжешь? – Спросил он.

Я быстро закивала. Догилев с сожалением выпустил мою многострадальную и покусанную конечность и похлопал по одеялу рядом с собой. Вновь одернула футболку и осторожно переместилась на кровать. Меня тут же сгребли в охапку. Я жалобно пискнула.

– Надька, – прошептал он так, что меня всю жаром обдало. – Какая же ты…

– Какая? – Спросила, не подумав.

– Дурочка. – И засопел мне в шею.

– Сам дурак. – Попыталась собраться с мыслями.

– Угу, – согласился он. – Но нам же вместе хорошо? – Спросил он, принявшись облизывать мою ключицу.

Хорошо, то хорошо, только вот молчать это не помогает. А внизу его родственники. А мне завтра будет безумно стыдно. Догилев, кажется, понял мое состояние, потому что переключился на мои губы, перекрывая стоны поцелуями.