Последняя ночь

Леонид Жариков ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ

Рассказ

Леонид Михайлович Жариков

(1911–1985)

От редакции

Дорогие ребята!

«Последняя ночь» — это рассказ о событиях гражданской войны в Донбассе. В нём писатель Леонид Михайлович Жариков, сам уроженец шахтёрского края, рассказывает о подвиге двух мальчиков, об их храбрости, беспредельной преданности и любви к Родине и Советской Армии, о том, как они помогали отцам и братьям в борьбе с белогвардейцами.

Прочитайте, ребята, эту книгу и напишите нам, понравились ли вам её герои. Свои отзывы присылайте по адресу: 125047, Москва, ул. Горького, 43. Дом детской книги.

В плену

И взойдёт над кровавой зарёю

Солнце правды, свободы, любви,

Хоть купили мы страшной ценою —

Кровью нашею — счастье земли.[1]

Власть в городе менялась по нескольку раз в день. О том, кто занял город, узнавали по флагам на доме лавочника Мурата.

Утром, прежде чем выйти на улицу, мы выглядывали в окна. Если над крыльцом своей лавки Мурат вывесил красный флаг — в городе наши. Тогда все высыпали за ворота. Если чёрный — махновцы. Если болтался жёлто-голубой лоскут — значит, город занял атаман Петлюра; и тогда люди в страхе прятались кто куда.

Но вот прошла неделя, как наша Красная Армия отступила, а над лавкой Мурата всё висел ненавистный белогвардейский флаг: бело-красно-синяя тряпка. Мы с Васькой жалели, что не ушли вместе с Красной Армией. Ведь там, за Пастуховским рудником, наши, там комиссар дядя Митяй, командир Сиротка и отец Абдулки — дядя Хусейн.

Красная Армия несколько раз наступала на город, подходила к самой окраине. Но генерал Деникин прислал какую-то «Дикую дивизию» Шкурб и другие белые войска, и наши не смогли взять город. Бои шли на подступах. Днём и ночью гремели орудия.

Проснувшись утром, я выглядывал в окошко в надежде, что белогвардейцев прогнали, но трёхцветный лоскут по-прежнему висел над кирпичными ступеньками лавки Мурата, напоминая о том, что мы в плену у белых.

И когда с Пастуховского рудника, где находились наши, начинался орудийный обстрел города и прямо на улицах рвались снаряды, я радовался: ведь это были наши снаряды, красноармейские!

Семь дней тянулись, как семь лет. На восьмой день я созвал друзей на чердаке моего пустого дома.

Собралось нас четверо: рыжий Плюха, Абдулка, гречонок Уча и я. Многие ребята умерли от тифа или с голоду. Алёшу Пупка убил белогвардейский офицер за то, что тот распевал запрещённую песенку:

Ой, бог, ты оглох
И залез на небо!
А рабочим выдают
По осьмушке хлеба..

На пустом чердаке, за трубой, ещё лежала примятая солома, на которой спал комиссар дядя Митяй, когда скрывался от белых.

Мы подобрались к слуховому окну. Возле завода горел склад снарядов. Огромные белые клубы дыма, круглые, как бутоны, плавно взлетали к небу. Высоко над терриконом бутон развёртывался и от пламени казался похожим на красную розу, лепестки которой медленно осыпались на землю. Немного спустя донёсся грохот взрыва.

— Во бахает! — сказал Илюха и лизнул у себя под носом.

В эту минуту над крышей завыл снаряд и ухнул где-то неподалёку от нас. Мы так и присели.

— Ого! Дядя Митяй гостинцы белякам прислал, — сказал Уча.

Ребята рассмеялись, и, когда в стороне тонко пропел другой снаряд, Илюха вылупил глаза и крикнул:

— Фунт колбасы белякам на обед!

— Борща кастрюлю! — не своим голосом завопил Абдулка, провожая третий снаряд.

— Огурцов с баклажанами на завтрак!

— Ды-ню-ю! — кричали мы, перебивая друг друга и стуча деревянными босоножками по чердачному настилу.

Вдруг к нам донёсся крик перепуганной курицы. Илюха выглянул в слуховое окно и порывисто схватил меня за рукав:

— Шкуровцы!

Мы осторожно, чтобы не выдать себя, прильнули к щёлке.

По улице скакали на конях три шкуровца, а впереди, отчаянно хлопая крыльями, бежала рыжая курица. Один из белогвардейцев бросил чем-то в неё, но промахнулся, другой выстрелил из нагана: курица перевернулась, подрыгала жёлтыми лапами и затихла. Третий наклонился с седла, насадил курицу на острый конец сабли и положил добычу в сумку, пристёгнутую к седлу.

— Споём? — прошептал Уча, бесстрашно сверкая глазами.

— Споём!

Абдулка присел, чтобы его не было видно в слуховое окно, и громко запел:

Ой, дождь идёт,
На дороге склизко!

Мы дружно подхватили:

Утекай, буржуй Деникин,
Уже Ленин близко!

Где-то неподалёку, должно быть в соседнем дворе, разорвался снаряд. Черепица на крыше загремела. Заткнув уши, мы продолжали петь:

Винтовочка тук, тук, тук.
А красные тут как тут.
Пулемёты тра-та-та,
А белые ла-та-та!

Когда шкуровцы скрылись в переулке, мы высунулись в окошко, оглядывая окрестности.

Всюду виднелись крыши землянок, поросшие полынью и лебедой.