Последняя ночь

— Трудновато побить. За беляков Немция заступается.

Илюха мотнул головой, хотел что-то сказать, но подавился и долго кашлял. Слёзы выступили у него на глазах. Отдышавшись, он прохрипел:

— Не знаешь — молчи! Немция не заступается, Германия и Фифляндия за них, вот кто!

Я ухмыльнулся, потому что знал — Фифляндия не заступится.

— Давай поспорим, что Фифляндия не заступится? — предложил я, желая покрепче насолить Илюхе.

— Давай. На что спорим?

— На лимон![2]

— Тю, что на лимон купишь, коробку спичек? Давай на сто лимонов.

— Согласен!

Едва Абдулка разнял нас, как на чердак влез Васька. Пригнувшись, чтобы не удариться о низкие стропила, он подошёл к нам и присел на деревянную перекладину.

— Вы что тут делаете?

Илюха оживился и, глядя на меня со злорадством, сказал:

— Сейчас ты заплатишь мне сто лимончиков. Мы сейчас у Васьки спросим. Вась, а Вась, скажи: Фифляндия заступается за беляков?

— Не Фифляндия, а Финляндия. — Васька взял чайник и напился из него, — А насчёт того, кто заступается, дело ясное: буржуи заступаются, а рабочие за нас.

— Съел, рыжий? Плати сто лимонов! — торжествовал я. Илюха смущённо молчал, и тогда я снова спросил у Васьки: — А скажи, кто одолеет, мы или белогвардейцы?

— Мы победим, — уверенно заявил Васька. — У нас Будённая армия собирается.

— Какая Будённая?

— Красноармейцы все, как один, на конях, с шашками и карабинами. Ух и смелые!

— А кто Будённый?

— Командир из бедняков. Сам лично в атаку ходит. Беляков рубает налево и направо… Они как увидят его издалека, то сразу тикают… Один раз случай был интересный. Отца его белые захватили в плен и говорят ему: «Выдашь сына, отпустим». А он отвечает: «Подавитесь вы своими словами, чтобы я родного сына выдал». Тогда белые говорят: «Мы тебе кишки выпустим и собакам бросим. Живи до утра, а на рассвете казним». Узнал про это Будённый и поскакал к своему товарищу красному командиру. «Дай, говорит, полк кавалерии, мне надо отца выручить». — «Не могу дать, мои люди устали». — «Ну, хоть сотню дай». — «Не могу». — «Тогда десяток бойцов дай». — «Нет». Задумался Будённый, что делать? Ночь кончается, скоро отца расстреляют. Сел он на коня, взял с собой родного брата, и поскакали они вдвоём отца выручать. Влетели в станицу, и тут Будённый громко скомандовал: «Первый эскадрон направо! Второй эскадрон за мной!» Скомандовал Будённый и закричал «ура!». Увидели деникинцы Будённого, и давай бог ноги! Подлетел он с братом к тюрьме, снял часового, открыл тюрьму, подсадил отца на коня, и шукай ветра в поле!..

— Ух, как интересно! — выдохнул Абдулка, живо сверкая глазами.

— Расскажи ещё, — попросил Уча. — Вась, расскажи.

— Рассказал бы, да некогда. Одно дельце надо сделать, — и Васька подмигнул мне.

— Вась, а ты откуда про Будённого знаешь? — спросил Плюха, подозрительно щуря хитрые глаза.

— Сорока пролетала и мне рассказала… А тебе, рыжему, поклон передавала.

Ребята молчали. Абдулка сказал со вздохом:

— Скорей бы прогнали белых.

— Прогоним, чего ты беспокоишься? — сказал Уча. — Скинем их в Чёрное море, нехай купаются вместе с карасями.

— Поесть бы карасиков… жареных, — сказал Плюха, облизываясь.

— Кара-сиков… Тут картошки не видим, — сказал Уча с досадой.

— А помните, как мы обедали в столовой при Советской власти? Бесплатно! Вот была жизнь… — проговорил я с печальной радостью.

— Фартовая была жизнь, — согласился Васька. — А будет ещё лучше. Денику разобьём, и война кончится.

— Расскажи про ту жизнь, Вась.

— Правда, расскажи, — попросил я.

— Такая жизнь придёт, что у вас головы не хватит понять.

— А ты расскажи…

Обняв руками согнутые колени и плавно покачиваясь, Васька задумчиво смотрел в слуховое окно, сквозь которое было видно далёкое небо, повисшее над тревожной, изрытой окопами родной нашей степью. Чуть заметная мечтательная улыбка озарила лицо Васьки.

— Перво-наперво тогда ни одного богача на свете не останется. Захочешь нарочно найти, и ни одного буржуя не сыщешь на всей земле, во всех странах- государствах и за морями-океанами, где живут разные люди: французы, турки, поляки… И воевать тогда люди не будут. В городах построят высокие дома. А в них лампочки загорятся. Не керосиновые, а такие особые… фонари! Много-много, может, целый миллион или сто тысяч. Ярче солнца засияют эти лампочки!.. А на улицах будут абрикосы расти, вишни и разные тюльпаны. Даже в заводе, прямо в цехах будут расти деревья. Стой себе, работай и слушай, как птицы поют… Ребятишки тогда все до одного научатся читать и писать, а когда вырастут, сами станут… председателями! Вот какая жизнь придёт! Коммунизм называется…

— На всей земле так будет?

— На всей, — сказал Васька. — Останутся на свете одни рабочие и крестьяне.

— А скоро это будет? — спросил Абдулка.

Уча даже рассердился на Абдулку и строго сказал:

— Тебе прямо завтра подавай! Васька что говорит? Надо сначала Денику прогнать.

— Конечно, — подтвердил Васька, — их вон ещё сколько, буржуев, тьма-тьмущая. Но мы будем бороться, и все пойдём к Будённому… — Васька опять глянул на меня украдкой и еле заметно кивнул. Я понял: Васька пришёл сказать мне что-то по секрету…