Последняя ночь майора Виноградова

В крохотном, стиснутом между двумя наполеоновской еще постройки домами дворике, прямо на вымощенном булыжником пятачке пестрели матерчатые зонты. Стандартные пластиковые кресла пустовали, только в углу, рядом с доской-ценником, мирно дремали над своим кофе три старушки.

Быстро принесли заказ.

— Ну?

— Что «ну»?

Так же незаметно, как произошел переход на «ты», сменились роли. Теперь не жена хозяина говорила с клерком, скорее запутавшаяся путана пришла на встречу с умудренным жизнью оперативником.

— Сколько я должна, чтоб ты не лез в мои дела?

— Деловой подход! А как ты думаешь?

— Зависит от того, как далеко ты зарылся в это дерьмо.

— Сложно спорить. Вообще-то шантаж — не мое хобби.

— Тысяча баксов!

— Это даже не смешно.

— Две?

— Зачем обижаешь?

— Слушай, у меня трудности с наличкой. Можно договориться, что часть сразу, а остальное… в виде стипендии.

— И камеру на двоих. С видом на Северный полюс.

— Да тебя убить дешевле, сволочь!

Виноградов сделал вид, что напряженно прикидывает, потом отрицательно покачал головой:

— Вряд ли.

— Хорошо. Рассказывай. Потом посмотрим. — Госпожа Геллер пригубила пиво, затем аккуратно отодвинула бокал, оставив по краю размытый отпечаток губной помады.

— Не могу отказать такому милому созданию. Слушай, детка, сказочку! Приехала ты из своей Луги, поступила учиться. Но на стипендию, как известно, не проживешь, соблазны замучат.

— При чем тут это?

— Сама знаешь. Тебя ведь за блядство выперли?

— За академическую неуспеваемость.

— В данном случае, это одно и то же. Интересно, муж твой об этом периоде жизни знал?

— Пролетаешь, дорогуша! Господин Геллер — человек благородный, полюбил и все простил.

— А я не этого, нынешнего, имею в виду.

— Что?

— Я про первого мужа. Некто, если не ошибаюсь, Ян Колосовский… Гражданин Польской Республики — везет тебе на иностранцев. Не спорь! У меня есть выписка из загса.

— Ну и что?

— Жили вы вместе недолго, но, надеюсь, счастливо.

— Это не преступление.

— Конечно! Ты путанила потихоньку, муж сбывал в Питере ворованные автомобили. Те самые, которые перегонял из Германии его приятель. Напомнить, как приятеля звали?

— Давай.

— Звали его Здислав, фамилия — Войтович. Для друзей — просто Зденек.

— Накопал ты много.

— Это только начало! Когда жареным запахло, когда наши менты вместе с таможней на супруга твоего вышли, он в темпе рванул к себе на родину, в Краков. А там — вот незадачка! — сел… Дружок, видимо, сдал или раньше пасли. Накрылась, короче, их лавочка.

— А я здесь при чем?

— Ты о том польском деле? Абсолютно ни при чем. Только вот развод был оформлен… не совсем по правилам.

— В смысле?

— Когда супруг в Польшу уезжал, никто же не думал, что все так серьезно повернется. Рассчитывали, что ненадолго. Заявление на развод от имени Колосовского было представлено в загс, когда твой бедолага уже лопал дважды в день макароны по-флотски. Или чем там в польских следственных изоляторах кормят? Интересно, подпись ты сама подделала или просила кого? Много, наверное, заплатила, чтоб тетенька с печатью не особо придиралась.

— Ну и что?

— Строго говоря, висит на тебе грех двоемужества. Впрочем, это не самый тяжкий из твоих грехов.

— Бред! Не важно как, но штамп в паспорте я получила. И свидетельство о разводе.

— Да любой суд признает их недействительными! И получается, что с первым суженым своим ты развелась по поддельному документу, а ко второму на работу поступила тоже по «липе».

— Ты про диплом?

— Конечно! Позволю себе немного пофантазировать — по возможности, без ущерба для дела. Итак, бедная Диана, снова уже не Колосовская, а Голубева, находясь под пристальным оком родной рабоче-крестьянской милиции, срочно встает на путь исправления. И возвращается в родной университет. Пока, разумеется, не студенткой, но лаборанткой — в учебный отдел заочного факультета.

— Нет там такой должности.

— Не важно. Главное, что пристроилась на работу — а заодно и «хвосты» можно сдать, чтоб восстановиться, так?

— А что плохого?

— Плохо, что платят лаборанткам гроши. И что на заочном учиться оставалось еще добрых года четыре.

— Три!

— Все равно немало. Благо у тебя имелся доступ к бланкам, а печать поставить — пара пустяков. Час работы — и высшее образование в кармане. Тут и Геллер подвернулся со своей фирмой…

— Диплом мне и не понадобился. Чисто формально, при приеме на работу.

— Тем не менее. Знакомство, начавшееся со лжи, не перерастает в крепкие браки.

— У нас переросло.

— Крепкий брак? Шутишь?

— Не твое дело! — Женщина посмотрела на свой пустой бокал, подняла скучающий взгляд на Виноградова. — Я не услышала ничего такого, чего не смогу рассказать мужу. Сама!

— Простит?

— Все в прошлом. Россия — там, здесь другая жизнь. Так что вот тебе пятьсот долларов и вали.

— Да ты что?! Я на одну только эту информацию больше потратил — справки из милицейского архива, из загса, потом человек в университет мотался. Нам с твоим мужем не рассчитаться.

— Ну и дураки! Хорошо, восемьсот. Что мужу сказать, я придумаю.

— Любит тебя?

— Любит!

Владимир Александрович тоже допил свое пиво. Очень некстати захотелось в туалет.

— А машину свою?

— Что «машину»?