Последняя ночь моей убогой жизни

– Конечно, ведь сейчас главное не ранить ничьи чувства, – он покачал головой.

– Скажи это Владиславу, хренов лицемер, – помрачнела София.

– Давайте без этого, – я попытался остановить надвигающийся спор. – Хэнк, ты у нас хорош в философской части дел. Придумай что-то помимо человека в дисфункциональных отношениях. Иди глубже. Что ты вообще понимаешь под фразой «счастливый в своём несчастье»?

Хэнк задумался.

– Я понимаю это так: человеку, о котором идёт речь, комфортно находиться в своей ситуации, даже если он в ней и несчастен. Может, речь идёт о нас? Всё-таки у нас жёсткая депрессия и мы периодически хотим покончить с собой, но при этом не предпринимаем абсолютно никаких усилий, чтобы выбраться из своего положения, – ответил он.

– Кажется, я читала что-то подобное у Ошо, – равнодушно сказала Адель, попивая пиво.

– Ты читала Ошо? – явно подкалывая, спросил Хэнк.

– А что в этом такого? – нахмурилась девушка.

– Просто не думал, что ты духовный человек.

– Хэнк, – позвала его София.

– Да?

– Заткнись. Адель, продолжай, – как и всегда поддерживающим тоном сказала София.

– Эээ, – Адель пыталась сформировать свои мысли. – Короче, человек же в принципе не может быть счастлив. Это чувство не постоянное, а мимолётное, поэтому нельзя воспринимать фразу «счастливый в своём несчастье» так, будто этот человек находится в вечном кайфе от того, что он несчастен.

– Так я же сказал практически то же самое! – Хэнк прозвучал как отличница, у которой украли славу за правильный ответ.

– Помолчи, – более мягко повторила София. – И как ты представляешь себе такого человека? Примерно. То есть, каким он должен быть? Из чего состоит его жизнь?

– Ой, не знаю… – Адель задумалась. – Наверное… хм… наверное, он должен полностью осознавать то, что он несчастен, постоянно жаловаться на свою ситуацию, но при этом бояться выйти из своей ситуации. Точнее… не то, чтобы он боялся, просто он настолько привык обвинять окружающий мир в своих проблемах, что уже даже не видит разницы между тем, что может изменить и тем, что не может, хотя по сути человек способен изменить очень даже многое, если он действительно этого захочет, – она сделала паузу. – Для него всё едино, а жизнь говно, с какой бы стороны он к ней ни подступался.

– Теперь я ещё сильнее уверен в том, что второе противоречие это мы, – обиженно сказал Хэнк, допив своё пиво. – Можно мне ещё одно?

– На, выпей мое, – София протянула ему свою кружку. – Вынуждена согласиться с Хэнком. Малик всю жизнь твердит, что всё дерьмо, но не делает ничего, чтобы хоть что-то изменить.

– Потому, что это бесполезно, – закатил глаза Дэмиан. – Сколько раз мне придётся повторять, что весь этот абсурд с психиатрами, духовным ростом и позитивным настроем – бред собачий?

– Твоего мнения никто не спрашивал, – разозлилась София.

– А стоило бы. Как-никак вы говорите обо мне.

– Это очень странно, – заметила Адель.

– Ещё как, – ответил ей Дэмиан. – Эти идиоты думают, что я обыкновенная болезнь и что меня можно просто вылечить как какую-то там простуду. Вы не мыслите достаточно глубоко.

– Ты и есть просто болезнь, Дэмиан. Не делай вид, будто ты нечто большее, чем обычный паразит, который присосался к нам из-за психологических травм, прошлых неудач, комплексов и всего остального добра, которым нас одарила жизнь, – София медленно поднимала тон своего голоса.

– Это не так, – упрямился Дэмиан, сохраняя полное спокойствие.

– Неужели?

– Голову даю на отсечение, – улыбнулся Дэмиан.

– Как же сильно мне хочется ударить тебя прямо в твою тупую унылую рожу, – взбесилась София.

– Ребята, ребята! Мы ведь не это собрались обсуждать, так что давайте вернёмся к тому, что действительно важно, – попытался разрулить ситуацию Хэнк, выпивший уже половину кружки, которую ему передала Софи. – Боже, София, если я играю роль голоса разума, то тебе нужно искать новую работу.

– Ты прав, – опомнилась рыжая. – Этот засранец просто умеет выводить меня из себя.

– Так вы считаете, что это я? – вмешался я.

– Я не уверена. Может быть. Не знаю, – София лихорадочно пыталась разгадать эту глупую загадку.

– Это не ты, Малик. И знаешь почему? – спросил Дэмиан.

– Скажешь сам или мне нужно догадаться до этого каким-то магическим образом?

– На самом деле ты не счастлив в своём несчастье, так как ты не несчастлив вообще. Язык сломать можно, – пошутил Дэмиан. – Дело в том, что ты попросту понимаешь, что всё бессмысленно и продолжаешь осознанно жить своей настоящей, но всё же бессмысленной жизнью, пока все остальные живут иллюзиями, обманывая себя и упорно твердя себе, что всё нормально.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я.