Последняя охота Серой Рыси

И он решил смастерить на следующий день что-нибудь вроде копья или дротика. Ведь копьем можно защищаться на расстоянии, а дубиной только вблизи. Как сокрушался он, что с ним нет ни двуствольного ружья его, ни револьверов, погибших во время кораблекрушения! Отказавшись от бесплодных сожалений, он стал мечтать о том, как хорошо было бы приготовить лук и стрелы. Смастерить было бы нетрудно, если бы он мог достать нож. Но и эти мечты, как мечты о ружье и револьверах, не привели ни к чему. Он махнул рукой, засмеялся и, пожав плечами, стал внимательно рассматривать свои длинные жилистые руки и мускулы обнаженного тела. Он невольно содрогнулся при мысли, что он теперь находится на той же ступени, на которой находился когда-то первобытный человек. И он дал себе клятву доказать своим четвероногим противникам, что сильнее их волей и умом.

Недолго пришлось ждать ему случая доказать это на деле. Не успела река, помутившаяся от грязи, поднятой со дна копытами буйволов, сделаться снова чистой и прозрачной, как пришла на водопой пара небольших оленей. Остерегаясь засады, олени во время водопоя по очереди подымали голову и внимательно осматривались кругом. Несмотря, однако, на всю свою бдительность, они не заметили врага, упорно преследовавшего их. Это был гибкий пятнистый оцелот, который бесшумно, словно призрак, крался за ними и теперь притаился за деревом Джонса. Он плотно прижался к земле и осторожно выглядывал из-за ствола, готовясь к прыжку.

Не успел он прыгнуть, как большие чуткие уши оленя уловили грозный звук, раздавшийся где-то за деревьями. В течение какой-нибудь доли секунды стояли олени неподвижно, насторожив уши, глаза и ноздри, а затем, сделав легкий прыжок, понеслись вдоль берега, словно подхваченные внезапным порывом ветра. Разочарованный оцелот оскалил от досады длинные белые зубы и, прыгнув на дерево, спрятался среди веток, внимательно высматривая оттуда, что могло так внезапно испугать его дичь. Но он никого и ничего не увидел, а потому вскарабкался еще выше, чтобы лучше разглядеть окружающую местность. Но вдруг встретил смелый взгляд человека, в упор смотревшего на него через край платформы.

Оцелот с испугом попятился назад. Прижав уши, он прилег к ветке и устремил злобный взгляд на человека. Джонс презирал оцелота. Ведь это просто крупная дикая кошка. Тем не менее вовсе не хотел, чтобы оцелот забирался на его дерево.

— Киш! — грозно крикнул он и хлопнул в ладоши.

Удивленное животное подняло и распушило свой хвост и, прыгнув с дерева, поспешно скользнуло в чащу леса.

— Для таких, как ты, и этого достаточно! — рассмеялся Джонс и стал приводить в порядок свою постель.

Когда сумерки сменились ночью и засверкали звезды, Джонс не мог уже видеть приходивших на водопой животных. Все они, словно призраки, бесшумно крались вдоль опушки леса, едва притрагивались к воде и куда-то исчезали. По временам он слышал тяжелый топот ног и громкий всплеск воды. Значит, речку посещают очень крупные звери. Один раз он даже услышал где-то недалеко в лесу предсмертный крик и затем непродолжительное барахтанье. Джонс сейчас же решил, что какой-нибудь олень пал жертвой оцелота. Вслед за предсмертным криком послышался громкий топот ног, удалявшийся от реки. Затем наступила полная тишина. Раздавался только неугомонный шум прибоя, разбивавшегося о прибрежные рифы.

Теплый морской воздух действовал на Джонса, как опиум, и он скоро почувствовал, что не в силах бороться со сном. Он попробовал было убедить себя, что может покойно спать на своей платформе, несмотря на хищных зверей, шныряющих в джунглях. В глубине души он прекрасно сознавал, что спать сейчас — безумие. А между тем все больше и больше поддавался сну, и перед ним начинали уже мелькать видения, когда целый поток оранжево-золотистого света, хлынувший на него из-за моря, разбудил его. Всходила луна. Он взглянул на нее, и сердце его сжалось при мысли о том, что, быть может, ему всю жизнь придется прожить в одиночестве. Какой-то странный звук, раздавшийся вдруг сзади, заставил его обернуться. Он увидел возле воды огромного леопарда. Пятна на шкуре ясно были видны при свете луны.

Джонс знал, что леопард так же легко взбирается на дерево, как и оцелот. Осторожно, не делая ни малейшего шума, потянулся он к своей дубине и осмотрел, крепко ли держится на ней гвоздь. Как жалел он, что не приготовил себе копья! Сердце его билось, и мускулы напрягались, готовясь к сомнительному поединку.

Леопард потянул вдруг воздух, словно почуял какой-то странный, незнакомый запах. Запах этот показался ему очень опасным. Это видно было по его возбужденному состоянию, по прижатым назад ушам и по нервным взмахам хвоста. Запах человека был, однако, нов для него. Ползком принялся он исследовать почву, пока не напал на человеческий след. На одну минуту замер он на месте, готовясь и к бою, и к бегству. Он почуял что-то зловещее. Осторожно пополз он по следу и дополз вплоть до самого дерева. Затем, обнюхав ствол, поднял голову вверх, всматриваясь пристально, нет ли кого-нибудь между ветками.