Последняя осень

«Пора любви среди полей…»

Пора любви среди полей,

Среди закатов тающих
И на виду у журавлей,
Над полем пролетающих.

Теперь все это далеко.

Но в грустном сердце жжение
Пройдет ли просто и легко,
Как головокружение?

О том, как близким был тебе,

И о закатах пламенных
Ты с мужем помнишь ли теперь
В тяжелых стенах каменных?

Нет, не затмила ревность мир.

Кипел, но вспомнил сразу я:
Назвал чудовищем Шекспир
Ее, зеленоглазую.

И чтоб трагедией души

Не стала драма юности,
Я говорю себе: «Пиши
О радости, о лунности…»

И ты ходи почаще в луг

К цветам, к закатам пламенным,
Чтоб сердце пламенело вдруг,
Не стало сердце каменным.

Да не забудь в конце концов,

Хоть и не ты, не ты моя:
На свете есть матрос Рубцов,
Он друг тебе, любимая.

1962

Элегия

Брату Алику

Стукнул по карману — не звенит.

Стукнул по другому — не слыхать.
В тихий свой, таинственный зенит
Полетели мысли отдыхать.

Но очнусь и выйду за порог

И пойду на ветер, на откос
О печали пройденных дорог
Шелестеть остатками волос.

Память отбивается от рук,

Молодость уходит из-под ног,
Солнышко описывает круг —
Жизненный отсчитывает срок.

Стукну по карману — не звенит.

Стукну по другому — не слыхать.
Если только буду знаменит,
То поеду в Ялту отдыхать…

Март 1962

Портовая ночь

Старпомы ждут
                      своих матросов.
Морской жаргон с борта на борт
Летит, пугая альбатросов,
И оглашен гудками порт.

Иду! А как же? Дисциплина!

Оставив женщин и ночлег,
Иду походкой гражданина
И ртом ловлю роскошный снег.

И выколачиваю звуки

Из веток, тронутых ледком,
Дышу на зябнущие руки,
Дышу свободно и легко.

Никем по свету не гонимый,

Я в этот порт явился сам
В своей любви необъяснимой
К полночным северным судам.

Вот бледнолицая девица

Без выраженья на лице,
Как замерзающая птица,
Сидит зачем-то на крыльце.

— Матрос! — кричит. —

                              Чего не спится?
Куда торопишься? Постой!
— Пардон! — кричу. — Иду трудиться!
Болтать мне некогда с тобой!

Март 1962

Фиалки