Последняя патриотическая

Ангара! Ведь ты шел сюда, не желая кого-то убить! Потому что с той стороны – твоя кровь. Такие же русские, как и ты. Заблудшие, которым просто затуманили мозг. Или те, которые оказались слабы и не выбрали путь восстания. И ты поражался ненависти местных, верил в какое-то перемирие и сам говорил россиянам: „Главное сейчас – никого больше не убить! Ни одного человека на радость Америке!“

А вот прошел месяц здесь, и всё поплыло, как туман. И стало ясно другое: нужно идти вперед. Идти, сметая заслоны, на Киев, где свили себе гнездо убийцы славян. Идти убивать.

Убить тысячи – спасти миллионы…»

Достоялись. Сразу две мины – в канаву у самой дороги. Бах!.. Бах!.. Только щебенка в небо! Никто так и не лег. И тут же в воздухе дьявольский визг – летит на взрывной волне из канавы собака. Маленькая и рыжая. Поднялась над дорогой, летит и орет! Пасть наизнанку, сейчас лопнет от крика, лапы с хвостом в стороны – прямо как в мультике. Упала на полотно, подпрыгнула на все лапы, под – жала хвост, заткнулась – и ходу! Летит над дорогой как лань, пока не пропала. Мы все на местах, стоим и только поворачиваем за собакой шеи. Во жуть!

Прошла еще пара минут, и снова засвистело над головами. Снова полетели над нами мины. А мы залезли в канаву и по следам взрывов разобрались, что тут случилось.

– Ну сука! Здесь две «Ф-1» было. Сама взорвалась на растяжках, еще и убежала на всех ногах! – держит Семен в руках обрывки саперной проволоки.

Стояли у нас перед глазами, а мы ходили рядом, справляли нужду.

Вернувшись в отряд, мы узнали, отчего весь день бесились укропы. Михалыч, что по заданию штаба вместо нас должен взять языка, не стал посылать в засаду своих людей. Он сделал всё проще и без языка. Михалыч накрыл колонну за поселком своей артиллерией. Погибло несколько солдат ВСУ. За них-то и мстили беззащитным людям фашисты.

Да! «Ще не вмерла Украини…» Ни одна мина не упала на нас, военных. Наш пансионат виден из семи разных стран. А мы стояли в поле на дороге в минуте от укропского плена.

Ну почему?! Почему?! Почему они такое подлое, такое трусливое, такое гнилое говно?!

В Макеевке на блокпосту убили двух бойцов «Беркута». Опять из отряда Хмеля.

К шахте повадилась ползать разведка укропов. Ночью проходят поле, заходят с фланга из леса и лезут прямо на территорию.

Вечером нас собирает Орда.

– Вот вам язык. Далеко бегать не нужно. Но, – ставит он под сомнение всю операцию, – это же банда Колобка. Им каждую ночь то змей трехглавый, то танки Гудериана от водки мерещатся…

И всё же засада на шахте. Сверху в «стволе» наблюдает в тепловизор Орда. Мы лежим во дворе за бетонными плитами, лицом к разрушенному забору, откуда приходят укропы. Тьма-тьмущая, не видать своих рук. Минами перебило электрический кабель. У меня коврик, а рядом выламывается на асфальте от холода ополченец Фокс.

Подаю ему свой «поджопник».

– Хорошая вещь, – никогда не имел он подобного.

«Курить нельзя, вставать и спать нельзя. И не дай бог, захочешь в туалет ты…» Лежишь в мороз на бетоне, и вокруг тоже бетон – насквозь проссышься. Как инвалиды, мы на коленках (вставать нельзя) ползаем к краю плит и мочимся под себя. От неподвижности бойцы начинают скрючиваться – уже не двигают головами.

В середине ночи на шахту заходит разведка соседней роты «Лавины». Только что с «той» стороны. В поселке напротив фронта никого нет. Орда снимает засаду.

Пошли на нашей линии военные перемены. Днем по замене уходит из города рота Михалыча. Пришли какие-то новые, и мы из любопытства поехали посмотреть. А ничего особого. Всё то же, что раньше уже видели у других. Только имя у нового командира поколоритнее, чем у прошлого, – Мясник.

С шахты и с блокпоста уходит «Лавина». Последнюю ночь сидим с ними на шахте, и все отмечают разлуку. Где-то в покоях поддает на каменку со своими замами Колобок, и отдельно на улице самостоятельно за шиворот закладывают бойцы. На передовом посту АГС здоров молодец Макс и старая ватрушка Рояль. Сидят на снарядных ящиках, обнявшись как братья, рядом бутылка и нарезанное ломтями яблоко. Вверху только синие звезды, сзади в черном дворе гремит на ветру железо, впереди над позициями врага качаются желтые фонари ракет.

Сидят и спорят, чье оружие победит.

– Дай пострелять, – показывает Рояль на станковый гранатомет.

– Ну на! – заряжает ему Макс.

Выпустил в белый свет всю «улитку». Отходит с расстройством.

– Ну, это свинячья петрушка… – опускает он пухлую руку. – Вот у меня «утес» лупит так лупит!

– А ну дай пострелять! – не верит второй.

Пошли по двору к пулемету Рояля. Стоит в бронированном КамАЗе, насмерть приварен кустарной сваркой.

– Во! Во! Во машина!.. – молотит вслед улетевшим из «утеса» гранатам Рояль.

– Дай пострелять! – командует Макс.

– А не дам, – слезает на землю Рояль.

– Я тебе с АГСа давал?

– Ну да.

– А ты мне не дашь?

– Нет!

– Ну и пошел ты!.. – разворачивается Макс, шагая отсюда.

– Кого ты послал?! – бежит за ним на ватных ногах Рояль.

Догнал, подпрыгнул и повис всем весом на бычьей шее – душит. Молодой снимает с себя старика и не спеша наливает ему под оба глаза.