Последняя патриотическая

«Я приехал помочь этому народу. А сейчас я смотрю и понимаю реально, что ничем ему не помог. Ну было там, что пришлось пострелять, побывать в заварушке. А по сути не оказал помощи», – вспоминал я первую встречу с Казахом, когда у него пили чай.

«И сидел он за злые дела – возил наркоту», – рассказывал о нем после Японец.

Эх, Казах! Знать бы, где правда в этих историях. И сидел ты за злые дела, и вот решил сделать доброе дело – пришел сюда помогать… И всё у тебя кончилось как кончилось. Вот так, Казах, попал ты в мою книгу со своим афганским прошлым. Сдержал я свое обещание – каждому по делам его. Не взыщи, друг.

Вновь в штабах отменили всю операцию. И уже даже не колонну, а языка. Будет брать рота Михалыча.

– Ставьте перед собой высокие цели, ребята, – стоит перед разведкой и ни на кого не глядит Север. – Пусть стоят – красиво смотрятся! – И он уходит широким шагом к крыльцу.

Мы за городом, на блокпосту второй роты «Лавины». Нет нехоженого поля перед тобой, как на шахте, и не за что зацепиться при обороне. А есть прямая асфальтовая дорога на Украину. Иди прямо по шоссе и попадешь сразу к врагу. На дороге ничего нет. Даже бетонных блоков. Только две гряды автомобильных покрышек да двадцать два бойца ополчения. Живут в кукольном вагончике, в ста метрах от самой дороги, а там места – только поспать. Один диван вдоль стены плюс три табурета, сядешь – ноги во вторую стену упрутся. Так и спят сидя. И живут, одиннадцать – в вагоне, одиннадцать – на постах.

– «Усиленная рота», мать их! – ругается один из солдат.

– Вон, вся техника здесь, – показывает командир Марк за обочину, где, красные от ржавчины, стоят в золотом бурьяне сгоревшие БТР и «Урал». – И те не наши. Укропы обронили, когда улепетывали…

Марк – бывший школьный учитель, молодой, наверно, лет тридцать. Чистый, умытый. Сколько стояли с ним, сколько курили, чай пили, судили-рядили – ни разу не пролетел матерок.

Пришли мы не просто так. Не пускают с фронта брать языка – зайдем с фланга и свое оторвем. Нужно только прощупать маршрут. С Когтем и Марком ползем вдоль дороги до стоп-полосы – железнодорожного переезда, где, опрокинутые ничком, лежат, как колода, товарные вагоны с открытыми настежь дверьми. А под ними – ходы да траншеи, а за ними – окопы, окопы, окопы. Бездонные и зловонные.

Мы валяемся у вагонов, под насыпью полотна. С другой стороны трассы голый березовый лес. Там вражий секрет, откуда по ночам стреляют по блокпосту.

– Мы засылали туда старичка, – лежит спиною на грунте, автомат в небо, Коготь. – Сам к нам пришел: «Давайте, вам помогу, – говорит. – Я в Советской армии раньше служил. Я этих шакалов сносить не могу!» И пошел с топориком прямо в березнячок, черенки рубить для лопат. Там его встретили два укропа, поговорили да обратно отправили. Мы тогда сомневались, теперь точно знаем: тут прям сидят, – показывает Коготь пальцем назад.

Пока мы в разведке, два наших сапера – Беспредел и Шайтан – да разведчик Ива разминируют городское православное кладбище. Здесь уж давно никаких посетителей, кроме снарядов. Странное дело: укропы не забрасывают минами блок на дороге, а с какой-то особой страстью лупят по кладбищу. То же на шахте: что бы ни летело от них, так только над головами и сразу в город.

– А ничего странного, – объяснил доходчиво Марк. – Тактика у них такая, фашистская – бить по мирному населению и не работать по ополчению, чтоб их не злить. Потому и накрывают артиллерией город, чтобы людей возмутить против нас.

На кладбище горько зайти… Свалены с неба ударом тяжкие гранитные пьедесталы и рассыпаны по земле одноглазые черепки – разбитые лица людей, еще раз убитых уже после смерти. Застыли в отменных позах, что не снились скульпторам авангарда, скрученные в узел металлические ограды и лавки. Стоят в минных воронках прозрачные лужи воды, полные листьев, в соленом настое дождей. И затягивает тропинки осенняя липкая грязь. Поруганная гостиница мертвых.

Да восстанет когда-нибудь мститель из ваших костей!

По кладбищу проходит линия фронта, и кто здесь чего не натыкал. Шайтан пошел на разминирование с фотоаппаратом: «Чтобы заснять, что от меня после останется». С Беспределом, бывшим офицером Российской армии, они сняли пару гранат Ф-1, сняли МОН-200 и радовались как дети.

– Это не то, что ты лепишь из гвоздей и активной брони! – попрекал Шайтан талант Беспредела.

Другой фугас от всех троих оставил бы пар. Эту кастрюлю первым увидел Ива. Торчит из мусорной кучи на перекрестке – кто ее тут забыл?… Ива пинает ее ногой раз, два, три – стоит на месте. Потянул за ручку – кастрюля медленно поползла. Взялся покрепче двумя руками – выползла вся, полная гаек с болтами. Ива тянет еще. Из дна торчат провода, уходят куда-то в кучу. Ива тянет за провода…

Увидели оба сапера. Уже без Ивы дорылись до дна – пластид с детонатором плюс двадцать гаубичных снарядов.

– Ты что, говна обожрался?! – не могут после поверить саперы.