Последняя песня

Наверное, он когда-нибудь захочет стать таким же отцом. Хотя он любил отца, все же тот не всегда был тем добродушным, веселым человеком, которого видела Ронни. В жизни Уилла были долгие периоды, когда он почти не видел отца: Том много тру­дился, чтобы создать и укрепить свой бизнес. К этому нужно до­бавить часто отсутствующую мать и гибель Майки, на пару лет повергшую в депрессию всех Блейкли. Временами ему даже хо­телось иметь другую семью. Правда, ему и с этой очень повезло; кроме того, обстановка за последнее время немного улучшилась. Но за эти годы случилось много чего тяжелого, и иногда он меч­тал о другой жизни.

А вот Стив был совершенно иным родителем.

Ронни рассказывала, что, когда играла на пианино, он мог часами сидеть рядом. Но Стив никогда ни словом об этом не об­молвился. Сначала Уилл считал это странным, но потом принял за веское доказательство любви отца к дочери.

Ронни не хотела говорить об этом, вот Стив и молчал, хотя любовь была когда-то главной составляющей их жизни вместе. И сейчас ничуть не угасла. Стив даже заколотил нишу, потому что Ронни видеть не могла пианино.

Кто еще на его месте мог бы это сделать?

Только Стив, человек, которым Уилл восхищался, у которо­го учился и каким надеялся быть, когда станет старше.

Уилла разбудил утренний свет, дерзко ворвавшийся в окна гостиной. Потянувшись, он встал, выглянул в коридор и увидел, что дверь в комнату Ронни открыта. Очевидно, она уже просну­лась. Он нашел ее на крыльце, на том же месте, что и прошлой ночью. Она не обернулась.

— Доброе утро, — прошептал он. Плечи Ронни устало опустились.

— Доброе утро, — ответила она наконец, оборачиваясь и едва заметно улыбаясь. Молча распахнула руки, и он прижал ее к себе, благодарный за ласку.

— Прости за вчерашнее, — пробормотала она.

— Нет причин извиняться, — заверил он, целуя ее волосы. — Ты ничего плохого не сделала.

— Сделала, но все равно спасибо.

— Я не слышал, как ты встала.

— Уже довольно давно, — вздохнула Ронни. — Звонила в больницу. Поговорила с па. Хотя он ничего не сказал, я поняла, что у него адские боли. Па считает, что его подержат пару дней, после того как сделают полное обследование.

В любой другой ситуации Уилл заверил бы ее, что все будет в порядке и что все образуется. Но в этом случае оба знали, что слова ничего не значат, поэтому он молча прижался к ее лбу своим.

— Ты хоть поспала немного? Я слышал, как ты прошлой но­чью ходила по дому.

— Почти не спала. Забралась в постель к Джоне, но мозг от­казывался отключиться. И не только из-за па. Еще и потому, что через два дня ты уезжаешь.

— Я ужесказал, что могу отложить отъезд. Если ты во мне нуждаешься, я...

Ронни покачала головой:

— Не стоит. Тебе предстоит начать совершенно новую главу жизни, и я не могу отнять ее.

— Но мне не обязательно ехать сейчас. Занятия начинаются не сразу...

— Не стоит, — повторила она мягко, но непреклонно. — Ты едешь в колледж, да и ты все равно мне не поможешь. Пусть это звучит грубо, но так оно и есть. Он мой отец. Не твой. Моя боль — это моя боль. Яне хочу думать о том, чего ты готов лишиться из-за моих бед. Ты это понимаешь?

В ее словах была доля правды, хотя Уилл и желал бы, чтобы она ошибалась. Уилл помолчал, прежде чем развязать плетеный браслет и протянуть ей.

— Я хочу, чтобы он был у тебя, — прошептал Уилл, и по вы­ражению ее лица было видно, что она понимает, как много зна­чит для нее подарок.

Ронни снова улыбнулась мимолетной улыбкой и сжала брас­лет. Уилл уже хотел сказать что-то, когда дверь мастерской со стуком распахнулась. На секунду Уилл подумал, что кто-то туда вломился, но тут же увидел Джону, неуклюже тащившего во двор сломанный стул. Неимоверным усилием он поднял стул и забро­сил на дюну около мастерской. Даже на расстоянии было замет­но, как он взбешен.

Ронни уже сбегала с крыльца.

— Джона! — завопила она, пустившись бежать.

Уилл бросился за ней и едва не сбил с ног у самой двери в мастерскую. Заглянув внутрь, он увидел, что Джона пытается двигать по полу тяжелый ящик. Он трудился изо всех сил, не об­ращая внимания на их внезапное появление.

— Что ты делаешь? — вскрикнула Ронни. — И когда успел сюда прийти?

Джона, громко пыхтя, продолжал толкать ящик. 

— Джона!!!

Наконец-то ее крики достигли своей цели. Повернувшись к Уиллу и сестре, он удивленно вскинул брови.

— Я не могу дотянуться до него! Роста не хватает! — пояснил он со слезами.

— До чего ты не можешь дотянуться? — допрашивала Рон­ни. — Господи, да у тебя кровь!

Уилл заметил порванные джинсы и кровь на коленке маль­чика. Тот, одолеваемый собственными демонами, усердно тол­кал ящик, угол которого врезался в одну из полок. Полубелка-полурыба свалилась сверху прямо на голову Джоны. Лицо маль­чика было красным и напряженным.

— Убирайся! Я сам все сделаю! Ты мне не нужна! — завопил он и снова взялся за ящик, но тот застрял под полкой.

Ронни попыталась помочь Джоне, но он ее оттолкнул. Те­перь Уилл видел, что по щекам мальчика текут слезы.

— Я велел тебе убраться! — продолжал кричать он. — Папа хочет, чтобы я закончил витраж! Мы его делали целое лето!