Последняя подлодка фюрера. Миссия в Антарктиде

В Новой Швабии не было газет. Слишком долго и дорого было доставлять сюда бумагу. Но проводное радио было в каждом помещении. У многих были и видеомониторы. Пропагандисты работали, как и в Рейхе. Но работали как-то по инерции, что ли. Не было ярких публичных персон, таких как Геринг, Геббельс или фон Ширах. Не имея притока свежей крови, идея чахла. Один лишь Рёстлер не мог восполнить эту пустоту. Да и одно дело — заниматься гимнастикой ума, и совсем другое — зажигать факел и вести за собой. Рёстлеру ведь не веришь уже априори, уже потому, что он Рёстлер. Прекрасно понимаешь, что через 10 минут он тебе столь же убедительно докажет обратное тому, что говорит сейчас. Это превосходно для интеллектуалов, держит в тонусе мозги, расширяет горизонт, но не убеждает. Мальчишке, который сейчас закручивает форсунки в дизельном, нужны простые ответы на простые вопросы. И чем проще — тем лучше. Но эта простота должна быть яркой, чеканной, открывающей глаза на мир. За правду и умереть не жалко. Да, был тут и свой «гитлерюгенд», пусть совсем малочисленный, но все-таки. Естественно, как и положено, Ройтер перед ними выступал, рассказывал о войне, о море, о великой захватывающей игре под названием жизнь. Но могли ли эти рассказы заменить хотя бы одно настоящее факельное шествие или месяц в деревне? — Нет, конечно. Отрезанный ломоть, ни нация, ни диаспора, ни боевая единица. И он снова и снова вспоминал слова Зубоффа в подвале комендатуры порта Готенхафена. Кровь без почвы. Что это? И что такое немец без Германии? Однажды в минуту, когда Ройтер размышлял на эти темы, в дверь постучали.

— Командир, — неуверенно начал оберматрос Шмидт, — у нас есть просьба…

— Слушаю вас внимательно. — В каюту, а жилые помещения здесь назывались каютами, зашли несколько человек из экипажа. О каждом из них можно было бы написать хорошую повесть. Все они в свое время отличились: матрозеефрейтер Волькмар Альбрехт вообще вегеран — с первого дня на лодке, Железный крест 2-го класса, Виссман — тоже. Что привело их к командиру с очевидно неприятным разговором?

— Мы тут подумали… Командир, война окончена. Кригсмарине больше не существует. А у нас семьи… Мы просим об отставке…

Ройтер пригласил ребят расположиться в гостиной. Судя по всему, разговор будет долгим. Вопреки ожиданиям командир лишь нахмурился. Никаких особых эмоций. Некоторое время он молчал.

— Ну и как вы себе это представляете? — наконец мрачно произнес он.

— Отправьте нас на берег. Куда угодно. Лишь бы там была хоть какая-то цивилизация. Мы оттуда доберемся до Германии. (Черт! Что, Майер с помощью своей кривой Кассини транслирует мои мысли на всю базу, что ли?)

— И?

— Не понял… — как-то испуганно переспросил Шмидт.

— Ну, доберетесь вы до Германии, и дальше что? Вы хотите совершить коллективное самоубийство?

— Я полагаю, наши семьи нуждаются в нас. Война окончена, почти 3 года назад…

— Вот-вот… А 4 года назад вы на этой войне погибли…

— Сейчас многие находят друг друга… Может, и у нас есть шанс…

Ройтер какое-то время молчал, уставившись в одну точку. Он походил сейчас на каменное изваяние, которое представлял собой когда-то Унтерхорст во время боя.

— Вы мне вот чего объясните… Я понимаю, сейчас вы всеми силами хотите вернуться, увидеть родных, и дальше этой секунды вы не рассматриваете партию. А попробуйте взглянуть, что будет в день после вашего прихода… В следующий ход, а через два? Вот вы приходите домой. Что вы скажете своим женам, дочерям, сыновьям? Милые мои, принимайте папу — я проиграл войну? Я очень старался, но у меня не получилось? Я даже умирал, чтобы победить, смерть обманул, и?… не справился? Вы сможете смотреть им после этого в глаза? Тебе скажут когда-нибудь, папа, я думал, ты герой, я верил в тебя, я хотел быть похожим на тебя. Даже не так. Я хотел отомстить за тебя! А ты — просто неудачник.

Ребята молчали.

— Зачем вы сейчас рветесь домой? Вашим там трудно? Сейчас трудно всем немцам. Вы думаете, что вашими хлопотами вы вымолите у англичан для своих семей какие-то преференции — вот это вряд ли. Так вас убили и убили. Смерть на войне хоть как-то примиряет врагов. А так вы окажетесь живы. Вам обязательно припомнят, и кто был ваш командир, и ваши награды. Каким образом вы рассчитываете помешать «томми» насиловать ваших жен? Вы ничего не сможете поделать…

НО! Вы можете мстить! А для этого нужно оружие, а для этого нужно боевое соединение, тактика, товарищи, и все это у вас есть, и у вас есть командир. И пока он не ошибался, раз вы все живы И ты, Волькмар, и ты, Конрад. — Он положил руки на плечи товарищам. — Поверьте, я вас понимаю, и именно поэтому я говорю: «Мы должны держаться вместе! Только вместе мы сможем отомстить за наши семьи, за наш народ». Мы, может быть, пока не победили, но мы не запятнаем себя позором плена, мы если умрем, то умрем как герои. Это будет лучшее, что вы сможете сделать для своих детей.

— А вы намерены сражаться дальше? В одиночку? Против всего мира?