Последняя принцесса Белых Песков

– Я постараюсь, – неубедительно пообещал он, – честно, изо всех сил буду стараться держать язык за зубами, но оно так и прёт из меня!

Времени на споры не осталось. В клубах искрящейся пыли угадывались очертания: прядь золотых волос, чья-то спина, рука, сжимающая стеклянный шар. Затаив дыхание, Саймак считал.

Три человека.

Они уже были здесь, осматривались по сторонам. Сейчас будет радость узнавания, возгласы, объятия… Из четырёх человек, которых называл Горк, только трое. Может быть, всё дело в том, что Саймак не ответил на последнюю реплику?

– Да, и Джека, – тихо пробормотал он, но это уже ничего не изменило.

Почему бы и нет.

Фраза навязчивой песенкой засела у Джека в голове. Прежде он считал себя чемпионом по противоречивости, но теперь бил собственные рекорды. Желание никогда не связывать себя обязательствами, недоумение, как же его угораздило так вляпаться, и радость от того, что у него будет своя, настоящая, собственная жена, прекрасно уживались вместе. Пусть её нельзя любить (ни в каком смысле этого слова), это Джека не заботило. В конце концов, не любить гораздо легче, чем любить.

Ночь была короткой, но проснулся Джек до рассвета. Организм не желал отдыхать – организм хотел собираться в дорогу. Этот вид медитации Джек изобрёл для себя недавно и стал регулярно практиковать, называл его «поднимать якорь».

Вывалив на кровать содержимое рюкзака из другого мира, Джек осматривал вещи и аккуратно складывал их обратно. Три его изданные книги отправились на дно – для устойчивости. Дальше – письма и фотоальбом от родителей Тони; новые очки для друга хранились в боковом кармане – в одном из тех футляров, которые можно без страха бросать под копыта дикого табуна. На фотоальбом Джек положил огромные садовые перчатки для Горка. Дальше он обычно насыпал конфеты для короля Левари, но они с Фред прикончили калорийный запас за несколько вечеров. Для Сэма Маршалла Джек приготовил десять пар ортопедических стелек и ключ от его дома. Их дома, того самого… Из всех сокровищ рюкзака именно ключ Джек дольше всего сжимал в ладони, пока металл не нагревался.

Для Саймака и Тарквина он выбрал шахматы: дорожный набор, но с искусно вырезанными фигурами и доской из трёх видов дерева. Если братья снова вздумают играть друг против друга, пусть без лишних заговоров двигают фигуры на доске. Коробку Джек взял двумя пальцами и быстро отпустил, дерево показалось холодным на ощупь. Он ещё с детства невзлюбил шахматы, а с недавних пор игра и вовсе вызывала отвращение.

Для Грэйс подарка не нашлось. Джек долго думал, чем её порадовать, бесцельно бродил по магазинам и рассматривал полки, но ничто не казалось уместным. За два дня до полнолуния он увидел смешную пижаму с рисунком из вафельных рожков – когда-то Грэйс любила такие. Джек уже попросил завернуть её, а потом подумал: вдруг Тарквин предпочитает шёлк и кружева? Что-то неразборчиво пробормотав, он ушёл без покупки…

Вот на кровати осталась лишь одна коробочка, перевязанная лентой. Для Сэми. Её Джек спрятал в карман, а рюкзак вместе со своим плащом отнёс Фред и велел охранять в его отсутствие.

Морн позволил ему отправиться на свадьбу судьи Шеира и северной принцессы. Морн как будто бы многое ему позволял, прислал нарядный костюм и отдал именное приглашение. Он даже позаботился, чтобы у Джека, гостя в этих краях, был сопровождающий. Только лучше бы Джек путешествовал один.

Под аркой, на выходе со двора, его ждал Мильхор с двумя запряжёнными лошадьми. Из всех новых знакомых Джека ему достался тот, с которым связывала самая крепкая взаимная неприязнь.

– Это ты мой проводник? – уточнил Джек, с надеждой озираясь по сторонам.

Мильхор вскочил на лошадь и оттуда, сверху, бросил:

– Нет. Это я отправляюсь по делам, а ты, северянин, можешь молча и незаметно следовать за мной.

– Весёлая нас ждёт поездка, – буркнул Джек. Он перебросил через спину лошади сумку и связку бурдюков с водой, после чего, ругая себя за отсутствие практики и природного изящества, неуклюже забрался в седло. Снова осмотрелся, но и площадь перед дворцом, и улица впереди пустовали. – Почему так безлюдно?

Послышался тяжёлый вздох. Очевидно, за те десять секунд и футов, что они проехали, Джек уже успел надоесть попутчику.

– Сегодня начинаются три дня верховного суда, – нехотя пояснил Мильхор и припустил лошадь.

Пока Джек думал, чем отличается верховный суд от страшного, они выехали из Тартесса. Их провожали лишь поскрипывание ставен и шёпот ветра, который гонял тонкий шлейф песка по пустым улицам. Джек невольно сравнил тишину города с безмолвием нижних этажей дворца. Будто бы столетия назад пустыня не остановилась, а заключила в свои объятия весь город вместе с жителями.

Встряхнув головой, Джек продолжил разговор.

– Неужели судить будут всякого, кто выйдет на улицу? – спросил он с нервным смешком. – Жаль, что мы уезжаем и пропустим всё веселье. Или не жаль? Или нам повезло унести ноги?

После череды вопросов Джек прикусил губу, чтобы не добавить «ну Мильхо-о-ор».