Последняя рукопись

– Сказанное мной никак не снимает вины с Джинсона. У нас есть неоспоримые доказательства, что именно он похитил всех девушек, но, вероятно, его роль этим и ограничивалась. Точно так же, как роль Дельпьера ограничивалась «уборкой». Разница в том, что один находится в начале цепочки, а другой – в ее конце.

– Выходит, мы имеем дело с одной организованной сетью: Джинсон, Дельпьер, а между ними – знаменитый Мориарти, он же Люк Тома.

– Думаю, да. Трое соседей по интернатской спальне… Три типа, которые через тридцать лет снова организовались в группу, чтобы похищать, незаконно лишать свободы, пытать и убивать несчастных девушек, не выходя за рамки своего амплуа. Джинсона в любом случае уже задержали. Тем или иным образом виновный в похищениях, он все равно попал за решетку. И тогда взял на себя все убийства. Для него это стало способом не выходить из игры. Всё-то они играют, эти уроды…

Вадим с трудом осознавал значение их открытий. Серийный убийца, который на самом деле им не является… Поражение одураченной со всех сторон полиции… Джинсон и Дельпьер, двое мальчишек с психикой, безусловно исковерканной пережитыми ими в отрочестве тяжкими испытаниями и сексуальными домогательствами, которые так и не сумели восстановиться… Может, они видели в Мориарти своего спасителя?

– Дурацкий вопрос: если роль Джинсона сводилась к похищениям, зачем спустя месяцы он посылал пряди волос родственникам жертв?

– Чтобы существовать. Потому что это придавало ему значимости, подлинности. С помощью этих прядей, действуя таким образом, он стал Путешественником, преступником, на поимку которого брошены все силы полиции. Он создал легенду. Легенду о себе. В каком-то смысле он поступил, как Дельпьер, который, похищая Аполлину или мастеря свое «изделие», тоже хотел существовать, но гораздо более скрытно. Мы все испытываем потребность существовать сами по себе, не быть подручными кого-то другого…

Вик полистал письма, отобранные напарником.

– Осталось только проверить эти и убедиться, что…

Слова замерли у него на губах, когда он обнаружил дату на одном из писем. Более длинное, чем все остальные, и датированное прошлой средой письмо Джинсон получил неделю назад.

Через два дня после истории на заправке.

Дельпьер, который знал, что он в ловушке, и осознавал, что полиция непременно его арестует, захотел обратиться к Джинсону с последним посланием. И снова Вик вооружился ручкой и принялся лихорадочно отмечать первые буквы каждого слова. От того, что явилось его взору, он покрылся гусиной кожей.

Немыслимо.

Он схватил листок, вскочил с кресла и бросился к дверям:

– Вызывай подкрепление!

63

– Я никогда не видела его лица. Понятия не имею, кто он, клянусь тебе.

На висках Mistik пульсировали вздувшиеся вены. Вода струилась ей в глаза, на затылок, между грудей. Много раз ей казалось, что она тонет. Лин невыносимо было смотреть, с каким остервенением бьется это тело. Однако язык пленницы постепенно развязывался.

– …Впервые я встретилась с Мориарти в две тысячи тринадцатом. Как-то ночью во время сеанса в «Донжоне» он пришел посмотреть на меня. Его лицо закрывала венецианская маска с длинным клювом…

Несчастную одолел приступ сильного кашля, она отхаркивалась водой, Лин даже показалось, что у Mistik сейчас глаза вылезут из орбит.

– …Мужчины частенько приходят в масках или в макияже, чтобы сохранить свою анонимность. «Донжон» – это… элитарный клуб, куда можно попасть, только если ты являешься его членом. Он пользуется хорошей репутацией, потому что хранит тайну относительно… своих клиентов. Никаких имен, никаких картотек, никаких фотографий. Посещающие его люди очень богаты и осмотрительны. Адвокаты, знаменитости, ведущие параллельно две жизни: одну – при свете, в своей семье, с друзьями, а другую – в темноте.

Mistik скривилась и резко дернулась, пытаясь изменить положение, чтобы умерить прилив крови к голове. Лицо у нее стало красным и просто пылало.

– …Мориарти знал о моем прошлом, о моей склонности к страданию. Но плотских отношений он не желал, ему хотелось только наблюдать… Поэтому он просто сидел в углу и смотрел, как ведут себя люди. Но в «Донжоне» действуют специальные правила. Никакой крови, никаких крайностей вроде нанесения ножевых ран, которые могли бы навредить репутации заведения. Мориарти же хотел видеть больше, он знал, что я предоставляю такую возможность тем, кто платит хорошие деньги. И тогда эти сеансы наблюдения продолжились здесь, в моем тайном донжоне…

Бизнес порока, истязаний, женщины-объекты… Лин без труда представляла себе сцены пыток, крики, истерзанную плоть. Священнодействующий палач, наблюдатель в маске… Почему Мориарти избегал физических связей? Лин оказалась в маргинальном, кодифицированном мире, без табу; в вывернутом наизнанку пространстве, где нормальные люди являются аномалией.

– …Мориарти знал, что именно сюда я привожу мужчин с самыми экстремальными наклонностями, которые могут заплатить. Через несколько месяцев у нас с ним завязались доверительные отношения.