Последняя ставка

Уиз-Динь ударил Крейна, когда тот находился в самом неустойчивом положении; Крейн упал на бок, махнув ногами в воздухе, и ощутил резкую боль в левой глазнице. С трудом перекатившись и поднявшись на ноги, он увидел, что двое из игроков схватили Уиз-Диня за руки и оттащили в сторону.

– Иди-ка ты отсюда, – сказал один из них Крейну.

Доктор Протечка, выпучив глаза, смотрел вокруг и явно не понимал, что происходит.

– Его глаз? – пробормотал он. – Что случилось с его глазом?

Крейн поднял шляпу, нахлобучил ее на голову и выпрямился. Он отлично понимал, что не стоит произносить какие-то прощальные речи и тем более пытаться забрать обратно оставшееся пиво, и потому лишь кивнул и поплелся обратно в сторону винного магазина.

«Не отрывая уст, ответила мне чаша, – про себя процитировал он Омара Хайяма. – Ах, больше в этот мир ты не вернешься. Пей!»[24].

Но когда он зашел туда, взял из шкафа-холодильника еще две упаковки по шесть банок и подошел к кассе, кассир посмотрел на его заплывший левый глаз и покачал головой.

Крейн вздохнул и вышел ни с чем на разогретый тротуар Фламинго-роуд.

Увидев стоявший у обочины с включенным мотором голубой кабриолет «Камаро», он вспомнил, что ожидал этого. Сидевшая за рулем Сьюзен выглядела совершенно материальной; ее худощавое бледное лицо отражало солнечный свет так же достоверно, как у любого живого человека, и улыбалась она сияющей улыбкой.

Постояв секунд десять, он, шаркая ногами, подошел к машине и открыл пассажирскую дверцу. Прямо на переднем сиденье стояла только что открытая банка «будвайзера», и Крейн решил, что все решено за него.

Это здесь тоже вполне законно, думал он, поднося банку к губам, усаживаясь в машину и закрывая за собою дверь свободной рукой. Достаточно того, что водитель не пьет спиртного.

– Что случилось с твоим глазом, дорогой? – спросила Сьюзен, встроившись в поток и выехав на полосу для левого поворота.

– Некто по имени Уиз-Динь, – ответил он. Его левый глаз заплыл так, что практически закрылся, но, к счастью, Крейн обнаружил, что снова может видеть искусственным глазом. Пока что в нем все отображалось нормально – голубое небо, красный фасад казино «Варварский берег» справа, и впереди высоченная вывеска «Дюн», мерцание огней на которой можно было видеть даже при ярком свете дня.

– Ах, этот. – Она рассмеялась, и Крейн осознал, что, чем бы ни являлось на самом деле это существо в облике женщины, оно близко знакомо со всеми и каждым из горьких пьяниц, пропивающих жизнь.

Эта мысль пробудила в нем ревность.

– Не будет ему розовых слонов, – сказала она. – А что, по-твоему, подошло бы?

Крейн все еще чувствовал себя так, будто его избили бейсбольными битами.

– Как насчет одного из этих больших белых жуков? Niños de la tierra?

Она снова рассмеялась и сделала левый поворот на Стрип.

– Нельзя же столько злиться на меня за это. Ты представляешь себе отвергнутую женщину? Я не подпускала к тебе белую горячку, потом ты позвал меня, и я пришла, а ты передумал и предложил меня приятелю. – Она на мгновение обратила на него серебряный взгляд. – Я ведь могла бы предложить тебе что-нибудь намного хуже, чем крыса и жук на другом краю комнаты.

Крейн тут же представил нескольких крупных толстоногих «детей земли» в своей кровати и его передернуло, невзирая на жаркое солнце.

– Проехали, – сказал он, вяло махнув рукой. – Куда мы направляемся?

– Ты почти лишился памяти, – одобрительно заметила Сьюзен. – Мы совершим прогулку по пустыне. Посетим разрушенную часовню, которая ждет нас там. Большая духовная польза; поможет тебе приготовиться к тому, чтобы… стать Королем.

«Или наоборот, – отстраненно подумал Крейн. – Помочь Королю приготовиться к тому, чтобы стать мною». Банка, которую он держал в руке, опустела.

– Остановимся около винного магазина и возьмем что-нибудь про запас, – сказала Сьюзен, естественно, заметившая проблему, и добавила, хихикнув: – Знаешь, когда я сказала, что тебе следует купить шляпу, то имела в виду нечто более…

Крейн величественно вздернул бровь.

– У тебя имеются… претензии к моему выбору головного убора для джентльмена?

– Пожалуй, она изжелта-канареечная, – уступила она.

Эта фраза, цитата из книги, которую он и Сьюзен – настоящая, умершая Сьюзен, – очень любили, потрясла Крейна даже сквозь умиротворяющий алкогольный дурман. «Луд-туманный» Хоуп Миррлиз; главный герой книги, в ответ на упрек, что он по рассеянности оделся совсем неподобающе для траура, с негодованием ответил, что, мол, ничего подобного – его чулки исчерна-канареечные.

Было ли существо, ведущее машину, настоящей Сьюзен в каком-то смысле? И если она намекала на то, что ему подобает траур, то по кому же? По Диане? Или по умершей Сьюзен? Или, может быть, по себе самому?

Южнее «Аладдина», уже ближе к кричаще-многоцветным башням «Экскалибура», она свернула на стоянку около маленького винного магазина; выдержанная в стиле пятидесятых годов вывеска над входом извещала, что это «ЛИКЕРНЫЙ РАЙ».

– Я подожду здесь, – сказала она, выключив мотор.