Последняя ставка

Крейн уперся одной рукой в песок, а второй нерешительно тронул забрызганные кровью седые волосы, но этот труп лежал здесь очень давно, по меньшей мере, с 1949 года.

В конце концов Крейн поднял голову и пополз на четвереньках туда, где на кирпичной щебенке и песке, в крови, вытянувшись, неподвижно лежал Оззи.

Краем глаза он видел, как толстяк нагнулся, чтобы поднять револьвер, и теперь медленно топал прочь, к дверному проему, за которым лежало шоссе, где его ждал припаркованный «Ягуар», а потом Крейн заметил фигуру, нагнувшуюся над телом Оззи.

Это была иссушенная Сьюзен, ее голодная улыбка, обращенная к Крейну, сверкнула, как яркий луч света, прошедший через отравленный аквариум. Во время безумных прыжков она лишилась своего кожного покрова, и теперь представляла собой всего лишь бесполый скелет, на котором лишь кое-где болтались лохмотья органического вещества.

Крейн осознал, что это уже не божество пьянства, не Дионис. Это была бесстрастная Смерть. Она не являлась ничьим союзником.

И она забирала Оззи. Крейн не мог глядеть на развороченную грудь старика и смотрел на его старые, покрытые старческими пятнами руки, которые держали, и сбрасывали, и набирали так много карт, а теперь не держали вовсе ничего.

Смерть медленно наклонилась и коснулась лба Оззи костяным пальцем – и тело Оззи рассыпалось серой пылью, оставив только смятую жалкую кучку стариковской одежды, а в следующее мгновение порыв горячего ветра швырнул пригоршню песка в глаза Крейну, ослепив его, и подхватил и понес одежду и прах через разрушенные стены, над раскинувшимся на многие мили ликом пустыни.

Тот же порыв ветра опрокинул Крейна на спину, но когда ветер умчался в сторону гор, он сел и проморгался, вытряхивая песок из глаз. Движущийся скелет исчез, и в заброшенных руинах не было никого и ничего, кроме Крейна и трупа Ричарда Лероя.

Солнце отчаянно пекло голову; его нелепую шляпу сорвало с головы. Он с трудом поднялся на ноги и посмотрел по сторонам поверх полуразрушенных стен.

«Думаешь, твой старик свихнулся, да?» – вспомнил он слова, которые произнес Оззи в ту ночь 1960 года, когда они ехали сюда, чтобы отыскать Диану; и он помнил, как Оззи, шаркая ногами, плача и умоляя, безнадежно гнался за ним по лестнице «Минт-отеля», когда Крейн в 1969 году отправился играть на озеро; и он помнил, каким хрупким и щеголеватым старик выглядел утром в воскресенье – всего четыре дня тому назад! – когда он и Арки встретились с ним на острове Бальбоа.

«Вернись к романам Луи Ламура и трубкам “кайвуди”», – посоветовал ему вчера Крейн. Но старик не послушался совета, он решил уйти смиренно в сумрак доброй ночи, в край, где света нет.

Хотел ли сейчас Крейн того же самого?

Он посмотрел на темные пятна, выделявшиеся на каменной стене. Это была, по всей вероятности, кровь Оззи.

Нет, не сейчас. И он заковылял обратно, к шоссе.

Глава 33 У меня есть подарок и для Скотта

В золотом свете раннего вечера Диана шагала по цементированной огороженной перилами галерее второго этажа и смотрела на номера квартир на дверях. Внизу, во дворе, находился плавательный бассейн, и в воздухе густо пахло хлоркой.

Большую часть дня она то дремала, то тревожно бодрствовала на травянистом холме близ местного колледжа округа Кларк, подложив под голову свернутое детское одеяльце. В прошлом она часто думала, что славно было бы провести немного времени без Скэта и Оливера, но теперь, когда желание сбылось, все ее мысли были только о них. Удалось ли Оззи отвезти Оливера к Хелен Салли в Сёрчлайт? Диана позвонила по номеру Хелен, но ей никто не ответил. Что, если Фьюно или кто-нибудь еще проследил за Оззи и убил его и ее сына? Что, если какой-то из игроков в этой кошмарной заварухе пробрался в больницу за время, прошедшее с ее последнего звонка, и убил Скэта?

Сразу же после взрыва она принялась убеждать себя, что мальчикам будет намного безопаснее вдали от нее, но даже вид зеленых деревьев, освещенных ярким солнцем, вызывал в ней острые, до тошноты, угрызения совести, и она просто не могла позволить себе думать о том, как Скэт очнется на больничной койке в одиночестве или умрет, один-одинешенек, в той же больнице, или о том, каково Оливеру, уверенному, что она погибла, одному среди посторонних людей.

Наконец она поравнялась с дверью под номером 27, остановилась, несколько раз глубоко вдохнула и заставила себя вспомнить о своей цели. Она была здесь только один раз, ночью, и плохо помнила местоположение квартиры, но, если верить надписи на почтовом ящике, Майкл Стайклизер обитал здесь.

Она постучала и через несколько секунд свет, пробивавшийся в дверной глазок, потемнел; потом загремела цепочка, и дверь открылась.

Постаревший мальчик-серфер, подумала она, когда Майкл широко улыбнулся, как от приятного сюрприза, посреди пустыни.

Стайклизер был одет в небесно-голубые брюки и белую рубашку, расстегнутую до середины, так что наружу торчали курчавые светлые волосы на груди. Рубашку он в брюки не заправлял – чтобы скрыть животик, решила Диана.