Последняя ставка

– Ну, вообще-то, мы еще ничего не ели. На обед, наверно, будут хот-доги. Когда ты сможешь прийти и забрать меня? Ты… знаешь, что, мама?

– Я… что, Олли?

– М-м-м… по правде, я тебя люблю. Только это и хотел сказать.

У Дианы сердце замерло в груди. Он никогда прежде не говорил ей этого; возможно, потому, что и она сама не говорила этих слов ему.

– Боже! Я тебя, Оливер, тоже люблю. Я приеду и заберу тебя…

Она посмотрела на Майка Стайклизера, сидевшего в застеленной ковром комнате.

– Я заберу тебя, – сказала она, – как только сделаю парочку неотложных дел, ладно?

И Оливер, и Стайклизер в один голос сказали:

– Ладно.

Между столами гудели пылесосы, и мужчины в униформе двигались туда-сюда вдоль рядов игральных автоматов, поворачивали ключи в скважинах на боках машин и вытряхивали мелочь в пластмассовые ведра, а скучающие охранники следили за процессом.

Архимедес Мавранос оперся об обитый край стола для игры в кости и попытался заставить себя не думать о том, что можно было бы съесть рыбку, находившуюся у него в кармане.

Час назад он решил, что в реальном мире, снаружи, уже скоро взойдет солнце, и заставил себя отправиться в кафе этого неведомо какого казино, чтобы съесть яичницу с тостом, но у него закружилась голова, пришлось бежать в уборную и извергнуть все съеденное. Кассир ждал под дверью, чтобы он не сбежал, не расплатившись.

Но чувство голода никуда не исчезло, и буквально мгновение назад он подумал, что золотая рыбка, которую он носил в кармане в пластиковом пакете с водой, наверно, еще жива, и у него мелькнула мысль, что ее можно было бы съесть.

Он подавил приступ тошноты и посмотрел на свою ставку. В пасс-лайн вместо одной черной стодолларовой фишки, которую он поставил туда, лежали две, и еще три оказались за линией, где он ставил на свободные шансы. Пока он отвлекся на посторонние мысли, его ставка выиграла, и кости уже покатились снова, так что он, сам того не желая, снова поставил на пасс. Три фишки он отодвинул за линию, готовый положить две обратно, как только бросающий назовет пойнт.

Крупье передвинул белый кружочек к четверке, нарисованной на зеленом сукне на вершине стола. Уже шестой раз подряд этот бросающий выкидывал четверку в качестве пойнта, и боксмен, суровый пожилой человек в узеньком галстуке, который, казалось, душил его, взял кости со стола и внимательно осмотрел их, устроив из этого целое представление.

Мавранос не забыл сдвинуть две черные фишки за пасс-лайн, на свободные шансы, и в следующий миг бросающий выкатил еще четверку.

Теперь боксмен холодно разглядывал Мавраноса, несомненно, гадая, не является ли он партнером какого-то шулерства. Мавранос не мог поставить эту подозрительность ему в вину – действительно, велики ли шансы выкинуть один и тот же пойнт шесть раз подряд? Особенно когда рядом торчит какой-то странный тип, вольготно двигающий черные фишки и поставивший на последний бросок весь свой выигрыш?

Мавранос выиграл почти две тысячи долларов с этим бросающим, который испытывал свое везение лишь при помощи оранжевых десятидолларовых фишек, но все время кружилась голова, его подташнивало, и он то и дело машинально прикасался к повязанному на шее платку, щупая скрывавшуюся под ним опухоль под ухом. С тех пор, как он в обществе Скотта и старика выехал из Калифорнии, она определенно увеличилась. Он терял вес, терял, собственно, свое тело, так что неудивительно, что ему на мгновение показалось, что мысль о том, чтобы съесть золотую рыбку, не так уж и плоха.

И он видел в азартных играх большие странности, но ничего такого, что можно было бы использовать себе на пользу.

Он думал о том, как идут дела у Скотта, Оззи и Дианы в их безнадежном приключении, и о том, стало ли лучше мальчику, лежащему в больнице. От воспоминания о том, как выглядела распаханная пулей детская голова, Мавраноса передернуло.

Ненадолго его посетило чувство стыда за то, что он покинул «Сёркус-сёркус», не оставив им никаких возможностей связаться с ним.

Он мотнул головой. Пусть наймут себе шофера. У Мавраноса имелись собственные проблемы.

Он собрал фишки в горсти и отошел от стола. Незачем привлекать к себе внимание. В каком-то казино этой ночью – минувшей ночью, если допустить, что снаружи уже день, – он настолько много выиграл в блек-джек, повышая и понижая свои ставки и пытаясь при этом попасть в ритм звонков игральных автоматов, которые чуть ли не наигрывали регги, что в нем заподозрили счетчика карт; двое охранников подошли к нему, потребовали удостоверение личности и пригрозили, что если он снова явится в это казино, его арестуют за незаконное вторжение.

И сейчас, высыпая пригоршню фишек на прилавок кассы казино, он озабоченно нахмурился: он не мог вспомнить, в каком именно казино с ним приключилась эта история. Он может случайно вернуться туда…

– Иисус! – воскликнул кто-то у него за спиной. Мавранос обернулся и увидел мужчину, который рассматривал его с брезгливым удивлением. – Неужто удача так поперла, что ты даже не захотел дойти до сортира?