Последняя ставка

– Победил финишным рывком.

– Ну, можно сказать и так. – Он поерзал на сиденье. – Арки, я…

– Не продолжай. Хоть ты и носишь платье, но это не значит, что тебе можно меня целовать.

Крейн улыбнулся, ощущая косметику в складках лица.

– Ладно. Подъезжай сюда ближе к вечеру.

Мавранос повернул направо, в сторону пристани, и остановился на красный свет. Крейн поспешно вылез из кабины и оправил платье. Он еще успел постучать по красному капоту, как игрок может, на счастье, подуть на кости перед броском, а потом светофор переключился, и неровно покрашенный пикап прогромыхал через перекресток.

Крейн неторопливо шел по покатому спуску туда, где покачивались у причалов и сходней сверкающие белизной лодки, и даже не обращал внимания на нахальные крики из проезжавшей машины. Ярко светило солнце, веял прохладный ветерок, пахло озерной водой, бензином и шалфеем, а он шел и думал обо всех умерших: о Сьюзен, и Оззи, и толстяке, и, вероятно, Але Фьюно, потому что после той ловушки, которую подстроила ему Диана, шансов выжить у него практически не оставалось. А завтра ночью Крейн, и Арки, и Диана, и Нарди могут и сами утонуть в черной воде, где обитают Архетипы. Интересно, могут ли призраки общаться между собою каким-нибудь неясным образом, и если да, то о чем они могут говорить?

– Эгей, Синдерелла! – крикнули спереди.

Крейн поднял голову, увидел одного из «аминокислотников», махавшего ему от причала плавучего дома, и прибавил шагу.

– Ты прождала до самого полудня, – сказал парень, – и вот-вот обратишься в тыкву прямо здесь, на причале. Тащи сюда свою страшную ж…у, девочка, и пройди через металлодетектор, как сказал паук мухе. Двенадцать человек уже на борту, и ты тринадцатая.

Диана стояла в кроссовках на горячем песке и разглядывала пляж, и широкие полотенца, и сумки-холодильники для пива, и резвящихся детей.

– Сдается мне, что угодить в тюрьму будет очень некстати, – вполголоса сказала она Нарди.

Да, похоже, что они тут очень консервативны, – нервно усмехнувшись, согласилась Нарди. – Нас арестуют, даже если мы будем в нижнем белье. Самое то – купаться полностью одетыми.

– По крайней мере, это я сниму, – сказала Диана и, расстегнув джинсовую куртку, бросила ее на асфальт. – На обратном пути мы можем не успеть досохнуть, а в баре наверняка работает кондиционер.

Дин обхватила себя руками и покачала головой.

– Я, пожалуй, как есть.

Несколько загорелых мальчиков плескали друг в друга водой на мелководье, и, сделав еще несколько шагов вниз по берегу, Диана остановилась и уставилась на них.

Лица мальчиков были неподвижными, словно нарисованными, а их руки, как показалось Диане, двигались, будто закрепленные на шарнирах.

Дин, шедшая впереди, оглянулась.

– Х-м-м?

– Давай-ка… пройдем дальше по берегу, – сказала Диана.

Прежде всего Крейн увидел, что на сей раз на борту присутствовал старый Доктор Протечка; он сидел в инвалидном кресле в углу, под телевизором. С ним вроде бы все было в порядке, не считая того, что он намочил штаны небесно-голубой пижамы. Он все время теребил ремень, удерживавший его в кресле, но тот был надежно застегнут.

– Не обращайте внимания на старика в углу, – сказал Леон раскатистым баритоном. Крейн, стоявший у входа в застеленный красным ковром салон, посмотрел туда, где хозяин уже устроился за столом зеленого сукна – и смог заставить себя лишь улыбнуться и кивнуть.

Тело Арта Ханари выглядело плохо. По поврежденной стороне лица змеились красные линии, по-видимому, воспаленные вены, высокие скулы и решительно выступающий подбородок скрылись под набухшим отеком. Крейн подумал, что Леон, несомненно, так же вожделеет нового тела, как он сам не так давно стремился отказаться от выпивки.

Моторы переключились с холостого хода, застеленная ковром палуба покачнулась, и судно тронулось в путь.

– Садитесь, – сказал Леон. – У нас всего три часа, но мы постараемся купить и продать как можно больше «рук», верно?

«Верно, – безнадежно подумал Крейн. – Особенно одну “руку”».

Прижимая к боку сумку и ощущая там плотную тяжесть поспешно собранной Ломбардской Нулевой колоды, он поспешил занять предусмотренное место – сразу слева от Леона.

По дороге он собрался было купить пачку сигарет, чтобы перед ним дымилась хоть одна, пусть даже он не будет затягиваться; он забыл это сделать, но оказалось, что это неважно – старикашка Ньют трясущейся рукой погасил «Пэлл-Мэлл» в пепельнице, уже забитой окурками, и тут же закурил новую сигарету.

Леон открыл шкатулку и высыпал ужасные карты на зеленое сукно. Пара из вчерашних игроков не вернулись, сменившие их новички, не видевшие этих карт прежде, сейчас побледнели и содрогнулись.

Леон перевернул карты лицом вниз и принялся тасовать. Сигаретный дым клубился над столом, и Крейн уловил два почти неслышимых звука, от которых мелко вибрировали напитки в стаканах и ныли зубы – один слишком низкий для человеческого уха, а другой слишком высокий, – и подумал, что их интерференция должна порождать слова, которые неразличимо резонируют в глубинах сознаний всех присутствующих.