Последняя стража

– Не знаешь? – проревел он, снова обдавая Хаймека запахом зловонного дыхания. – Не знаешь? Ты должен знать! Не ты, Хаим! Ты должен остаться. Ты должен выжить! Ты понял меня? Понял?

Его голос гремел столь угрожающе, что Хаймек побоялся даже заплакать. Прямо перед его лицом поднималась и опускалась черная борода, тошнотворный смрад вырывался из широко раскрытого рта, налитые кровью глаза готовы были, казалось, вылезти из орбит.

– Не ты! – ревел чернобородый. – Хаим, сын Израилев, не ты… не ты…

Мальчик уже перестал что-либо понимать. Давно уже он не испытывал такого ужаса. Он потрогал рукой свою распухшую щеку, и забормотал, непрерывно кивая:

– Нет…не я… не я… Я не хочу… умирать… не хочу, чтобы ты… обзывал меня сыном Израилевым… Я хочу… к маме.

И тут, наконец, он расплакался.

Помощь пришла с неожиданной стороны. Страшный бородач, взяв своей волосатой лапой руку мальчика, стал утешать его совершенно другим, чем раньше, голосом – тихим и мягким…

– Ну, ну, – говорил бородач.– Ну, ну, Хаймек, сынок… не надо. Не надо плакать. Я не хотел сделать тебе больно. Идем… нам надо поторопиться.

И вот они снова идут, только на этот раз чернобородый великан старался соразмерять свои шаги с шагами Хаймека, так что мальчику почти не пришлось бежать.

Холодный ветер свободно гулял в дырявой одежде мальчика и вскоре он почувствовал, что замерзает. Холод потихоньку завладевал и окутывал его с головы до ног. Только от руки бородатого человека шли к мальчику согревающие теплые волны, так что постепенно Хаймек почувствовал себя чуть-чуть лучше; по крайней мере он не был сейчас одинок.

Они остановились перед глинобитной хижиной, по цвету неотличимой от земли, на которой она стояла. Было такое впечатление, что и выросла она прямо из этой земли. Темнел прямоугольник входа, но дверь отсутствовала. По обеим сторонам дверного проема сидели две старухи. Их белые космы выбивались из-под платков Они сидели, поджав ноги, и широкие платья их опускались до земли, как колокол.

При виде Хаймека старухи оживились и жестом велели ему подойти. Он сделал несколько шагов вперед, потом остановился и попятился, испугавшись острых углов платков, которые торчали у старух из-под подбородка. Он пятился до тех пор, пока не наткнулся на бородача. Широкая ладонь уперлась ему в спину, толкнула вперед, словно пушинку и уже знакомый голос пророкотал:

– Иди к своей маме и попрощайся с ней.

Хаймеку идти в этот мрачный дом без окон и дверей совсем не хотелось. Что ему было там делать? И как он может проститься с мамой, если она умерла? И еще эти страшные старухи, стерегущие вход в темноту…

Но едва он решил улизнуть от этого непонятного места как можно скорее, волосатая рука бородача схватила его за ворот рубашки.

– Стой спокойно, Хаим. Иди туда. Иди… и попрощайся как следует с мамой. Попроси у нее для себя долгой жизни. Попроси, чтобы там, наверху, она за тебя помолилась. И помни – сам ты должен сделать все, чтобы остаться в живых.

Старухи издали кивали своими одинаковыми головами.

– Да, да, – сказали они в один голос. – Да. Иди, иди, мальчик. Она готова. Мы обмыли ее, мы одели ее. Теперь она может уже предстать перед Всевышним.

Хаймек, цепенея от ужаса, пытался упираться, но могучая рука бородача неотвратимо подталкивала его ко входу в чернеющий прямоугольник, до тех пор, пока ноги мальчика не остановились у порога. «Только бы эти ужасные старухи не проткнули меня острыми концами своих платков», – подумал Хаймек. В этот момент последовал заключительный толчок в спину, и мальчик, не успев ничего сообразить, пулей устремился вовнутрь. Последняя осознанная мысль его была: если он ударится лицом о какую-нибудь преграду, невидимую снаружи, он наверняка разобьет себе нос и истечет кровью.

Запнувшись о порог, он рухнул в безмолвное и черное пространство. Спустя какое-то время, он осторожно дотронулся до носа. Нос был сухим. Он открыл глаза. Повсюду его окружала тьма. Она была непроглядной. Может быть, ему следует вскочить и, ринувшись обратно, убежать? Он вспомнил колючих старух, вспомнил широкую ладонь бородача его пылающий взгляд… и остался на месте, недвижим.