Последняя тайна Лермонтова

Какой Данила красивый! Хулиганская черная челка, смуглая кожа. Ресницы длинные и прямые, только кончики рыжеватые, чуть загнутые. Одежда и солнце меняют оттенок карих глаз от светло-чайного до черного, как теперь. А если мы сидим в беседке, оплетенной плющом, глаза Данилы становятся темно-зелеными, бутылочными, и мне особенно сложно не сказать ему, что я его люблю. На губы самого лучшего парня на свете вообще лучше принципиально не смотреть. Они похожи на вишневый леденец, и, наверное, по моему лицу понятно, о чем я мечтаю.

– Наташ, какой же ты еще ребенок! У меня ведь практика, я должен к восьми утра быть в больнице. Какие мосты, о чем ты!

Тоже мне, взрослый нашелся! Ну и что, что он в мединституте учится! Я тоже поступлю через три года! Мне уже целых пятнадцать лет, а на уроках истории рассказывали, что на Руси вообще замуж отдавали в одиннадцать – двенадцать!

Итак, решено: я тоже стану врачом. Данила подождет, пока у меня случится совершеннолетие, мы поженимся, и будем жить дружно, как мои мама и папа. Они в одной больнице всю жизнь проработали, папа в хирургическом, мама в гинекологии. И у нас с Данилой все будет точно так же.

Только почему же он отводит взгляд?..

Продолжаю уговоры:

– Хорошо, не обязательно гулять всю ночь. Давай пройдемся по Невскому вечером.

В моих мечтах он уже согласился. Мы сидим в кафетерии на углу Пушкинской, потом долетаем до Аничкова моста, спускаемся к пристани. Там пахнет водой и приключениями, прохладный ветер (счастливчик!) треплет черные Данины волосы, и с открытой палубы теплоходика так здорово глазеть на дворцы и особняки. А потом, может быть, Данила, наконец, додумается меня поцеловать. Когда теплоход будет проплывать под каким-нибудь широким мостом, вроде Синего, и на пару минут все погрузится в такой удобный для поцелуев полумрак.

– Наташ, понимаешь... Ты же еще ребенок... А мне очень нравится Инна. Мы договорились с ней встретиться сегодня вечером...

Я так и не успела помечтать про наш поцелуй.

Инна, хм.

Подумаешь, у нее грудь большая. У меня тоже вырастет. Вообще да, я худая, высокая, как каланча – в школе меня заставляют выступать на соревнованиях, я быстро бегаю и отлично прыгаю в высоту. Но сколько той школы осталось. Если бы Даня только меня дождался!

Странно, но меня почти не расстраивает его удаляющаяся сутулая спина. Я смотрю ей вслед и ехидно думаю: «Ага, иди пока к полненькой грудастой Инне. Все равно это ненадолго. Меня папа учил: если чего-то серьезно захотеть, то все достижимо, любая цель. Данила – очень красивая цель, и я буду бороться».

Теперь я понимаю: тот парень, попавший в прицел моей беспощадной первой любви, был очень терпелив.

Он даже покурить не мог спокойно – я то и дело лихо устраивалась рядом с ним на лавочке. Хотя дома меня ждал ад: мама кричала про вред никотина для женского здоровья, папа тихо живописал инсульты и инфаркты. Но что такое будущие проблемы, когда дымящаяся в пальцах сигарета – такой удобный предлог, позволяющий ненавязчиво любоваться черными жаркими глазами!

– Огонька не найдется? – равнодушно интересуюсь в ответ на Данилин пропитанный тоской и досадой взгляд, а внутри все звенит от радости.

И это тоже моя ремарка:

– А я вчера Инну с Сергеем видела.

Нагло вру, и по легкой улыбке на вишневых губах понимаю: Данила знает, что я вру.

Все равно. Все, что угодно, только бы он полюбил меня так сильно, как я его люблю...

Он был очень вежлив и великодушен. Никогда я от него не слышала фраз типа: «Ты мне не нравишься, оставь меня в покое».

И я не уверена, что мне в такой ситуации хватило бы терпения вести себя столь же тактично.

Подозреваю, морг был последней Даниной надеждой. Приглашая меня присоединиться к нему во время ночного дежурства, он наверное, думал, что я струшу, после чего мне станет неловко его преследовать, и можно будет прогуливаться со своей девушкой без угрозы обжечься моим ревнивым взглядом.

– Ты ведь хочешь стать врачом? Сегодня я дежурю в морге. Если родители разрешат, можешь присоединиться.

Сколько надежды в любимых глазах...

Не надейтесь, нет-нет-нет! Все будет по-другому! Вы станете только моими!

А страх уже пополз по телу мурашками.

Родители – вот еще, это не проблема. Позвоню ближе к полуночи, скажу, к Нине пошла алгебру учить, засиделись, мосты вот-вот разведут, так что заночую у подруги.

Как я отреагирую, увидев мертвое тело, – вот что меня беспокоит. Только бы руки не тряслись. И голос не дрожал. А если обморок? Решено – возьму нашатырь.

Последнее оказалось отличной идеей – у меня действительно сильно закружилась голова, еще на лестнице. Кровь, гниль, формалин, экскременты – все эти запахи перемешиваются и становятся кувалдой, которая бьет наотмашь. Я чуть не упала на Данилу. Потом нащупала в кармане куртки так кстати припасенный пузырек, открутила крышечку.

– Наташ, иди домой, – уныло протянул мой любимый. Подозреваю, собственная инициатива ему уже абсолютно не нравилась. – Я убедился, ты смелая девушка и сможешь стать самым настоящим доктором.