Последняя тайна Македонского

– Мне тоже страшно, но я не трушу. Только представь: мы находимся в подземном лабиринте какого – то древнего храма, и всё это уже давным – давно стёрто с лица земли временем! – осознание, что именно книга поможет им каким – то образом найти дорогу домой, придало Керри силы и даже настроило на деловой лад.

– И мы… сотрёмся? И нас не будет?

– Как это не будет? Ты же у нас ещё не слетала к звёздам, не так ли? – старшая сестра старалась приободрить младшую. – Давай лучше выбираться из этого лабиринта.

– Лабиринта? Папа ведь тоже в какой – то лабиринт пошёл, – вдруг вспомнила Ева и встрепенулась. – Может, он здесь, где– то рядом? Давай позовём его!

Керри едва успела зажать сестре рот: впереди показалась полоска света из неплотно прикрытой двери. Что за ней? Неизвестность пугала, но как – то нужно было выходить из подземелья. Держась за руки, девочки подкрались к двери. Прильнули к щёлочке. Нет, это не был выход на поверхность, дверь вела в просторный зал, где на каменных скамьях сидели люди. Взор их был обращён к тому, кто восседал в роскошном кресле на высоком подиуме и держал речь:

– Великий Рамзес отошёл к верховному богу, богу солнца Амону. Он был величайшим правителем нашей священной земли. После того как 70 раз взойдут над Египтом солнце и луна, завершится бальзамирование, и мы отправим священное тело в Долину Царей. А сейчас нужно собрать народ в Городе Мёртвых и объявить о том, что свершилось!

Говорящий заметно отличался от остальных присутствующих. На нём было просторное одеяние из белоснежного полотна, перевязанное белой парчой, широкое ожерелье в виде воротника из драгоценных камней, на руках сверкали золотые браслеты. Этой рукой он обвёл зал с присутствующими:

– Все вы посвящены в таинства, которые позволяют нам оставаться попечителями душ и властвовать над умами не только черни, но и фараонов. Мы обязаны хранить доверенную нам тайну. В этот священный для нас день хочу особо подчеркнуть: таинство зарождения мира есть монолит. В котором недопустимы никакие трещины. Великий долг жрецов священен, и кто через него переступит, тот вне закона! – пухлые губы важного жреца начали судорожно подрагивать.

– Жрецы… – прошептала Керри. Хотела объяснить сестре их значимость и величие в Древнем Египте, но побоялась пропустить хотя бы слово.

– О, святейший Бакенхонс, – робко обратился к говорившему самый молодой из сидящих жрецов, – неужели такое возможно – предать тайну?

У Керри округлились глаза: Бакенхонс? Сам Бакенхонс перед ними? Главный жрец Египта!

– Я знаю, о чём говорю, – прозвучал холодный ответ на недоуменный вопрос. – Отдавая должное Рамзесу Второму, мы не вправе забывать, как он сам посягнул на святая святых.

В зале воцарилась тишина.

– Рамзес только внешне покровительствовал нам, – главный жрец не пощадил славы усопшего. – Его поступки говорят об обратном. Когда он назначил своего сына Хаэмуаса верховным жрецом Мемфиса, мы молча проглотили эту обиду. Думали, что мемфисскому жречеству далеко до нашей власти, дарованной самим Амоном. Но Хаэмуас получил доступ к великим тайнам, о которых не должен был знать!

– Но, святейший, Хаэмуас давно исчез, на пятьдесят пятом году правления Рамзеса Великого. Чем он может быть нам опасен? – обращение молодого жреца прозвучало всё так же робко, как в первый раз, но настырность показывала его стремление добраться до истины.

– Фараоны всегда пытались поставить своих сыновей выше нас, жрецов, и Хаэмуас – тому пример. Со смертью Рамзеса Великого наступают непростые времена. Нам неизвестно, как поведёт себя его наследник. Поэтому ещё раз всех предупреждаю: священная тайна устроения мира должна быть сокрыта от любого, кем бы он себя не провозглашал. От того, как вы её храните, зависит спокойствие завтрашнего дня и будущее Египта. А как только любой из нас уйдет в мир иной, тайна последует за нашими душами.

Выскользнувшая из рук заскучавшей Евы книга словно поставила громкую точку в монологе Бакенхонса на каменном полу тоннеля. Резкий звук заставил жрецов вскочить со своих мест и броситься к двери.

– Кто тут?

Узкий лабиринт в одно мгновение наполнился светом масляных ламп. Застыв от страха, сёстры вжались в стену, готовые раствориться в ней. Первым к ним двинулся жрец с глазами навыкат и крупными зубами на верхней, выступающей вперёд челюсти, с гладко выбритой и намасленной головой. Он шёл прямо на Керри. Приблизившись, дотронулся до неё и посмотрел, как ей показалось, прямо в глаза…

Керри зажмурилась. «Я сплю, это просто страшный сон, – уверяла она себя, – и Ева тоже спит, только сон ей снится другой». При мысли о сестре она, преодолев страх, раскрыла глаза. Голова жреца была выбрита так тщательно и намаслена так обильно, что сияла, как лампа, и потому Керри казалось, он видит её. Девочка дрожала… Ещё одно слово жреца, малейшее колебание воздуха от его голоса– и душа Керри растворится в струящихся складках белого схенти. Закрыть глаза и больше не открывать, чтобы не испытывать страх, который подстерегает на каждом шагу в этой прошлой, давно загробной жизни…