Последняя тайна первоэлемента (СИ)

Открываю глаза. Все равно темно. Затем закрываю опять. Это что-то вроде игры. Я лежу здесь и пытаюсь понять, в чем отличие мира, когда глаза закрыты и открыты, если вокруг лишь чернота. Наверное, то же самое чувствуют и слепые. Через десять минут мне это надоело. Я лежал в тесной железной капсуле. Из-за того, что обе белые неоновые лампы внутри нее по неясной причине не включились, внутри царила кромешная тьма. Пальцы на руках и ногах уже обрели чувствительность, и я нещадно шевелил ими. В голове у меня звучала мелодия, которую я услышал давным-давно, еще в детстве. Надо же, слов из той песни я не мог вспомнить, как ни силился, а вот мелодия буквально въелась мне в мозг. Каждый раз, лежа здесь, я проигрывал ее в своей голове.

Я услышал ее еще в детстве, в тот самый день, когда из обычного ребенка я превратился в изгоя, племя которого давно сгинуло. Такого я даже представить не мог. Эта история довольно длинная, однако, пока мое тело полностью не отошло от криосна, я мог позволить себе освежить ее в памяти.

***

Я уставился в небо, черное от туч. Первые капли дождя, медленно, словно нехотя, срывались с неба и падали вниз. Одна из них разбилась, упав мне на лицо. Я хотел переложить свою игрушку - большого зеленого солдатика, с застывшей гримасой на лице - из правой руки в левую, чтобы утереть лицо, но вспомнил, что мою левую руку крепко сжимает моя мама. Она смотрела куда-то вперед, и лицо ее было искажено другой гримасой, не как у солдатика. Страх. Отчаяние. Ужас.

Толпа людей, окружающая нас, казалось, живет своей собственной жизнью. Отовсюду слышался беспокойный ропот, люди понижали голоса, перешептывались, толкали друг друга, указывая пальцами куда-то вперед. Когда же я смотрел вперед, то не видел ничего, кроме спин, ног и голов людей. Поэтому я смотрел вверх. Когда с неба срывалась очередная дождевая капля, и летела прямо на меня, я следил за ее полетом до тех пор, пока она не падала на меня. Теперь я стирал их со своего лица рукавом своего теплого красного свитера. Было прохладно, хоть сейчас и была середина лета. Кроме свитера на мне были надеты теплые черные брюки и белые кроссовки, на высокой подошве. В этой одежде мне было тепло. А вот моя мама замерзла. На ней было надето лишь тонкое зеленое платье, и по ее руке, в которой она держала мою ладонь, побежали мурашки от холода.

Толпа вокруг не двигалась. Все словно замерли в ожидании. Шепот вокруг почти стих. В небе надо мной стали происходить странные изменения. Поверх туч наплывало огромное черное пятно, которое колыхалось, словно было живым. Оно так быстро заслонило собой небо, что казалось, будто теперь ЭТО и есть небо. А затем я увидел ЕГО. Огромное щупальце на миг проскользнуло и скрылось вновь в этом черном дыме. Моя мама с невероятной силой сжала мою руку. Когда я посмотрел на нее, то понял, что она видела то же, что и я. Мне стало очень страшно. Не знаю почему, но я заплакал и сквозь слезы выдавил:

- Мама, давай уйдем отсюда!

Она без слов повернулась и стала продираться сквозь толпу, волоча меня за собой. Я уже не видел ничего. Люди вокруг слились в один непрекращающийся поток. Я смотрел вниз, и сквозь мутную пелену слез видел лишь множество всевозможных ботинок, кроссовок, туфлей, шлепанцев, сандалий и прочей всевозможной обуви всех цветов и размеров на их ногах.

Наконец все это закончилось. Вместо обуви перед глазами плыл ровный асфальт. Я поднял глаза. Мы были уже возле самого выхода с рынка. Возле открытого шлагбаума стоял огромный танк, рядом с которым двое людей, в масках и с автоматами, в черной униформе, курили сигареты, негромко переговариваясь между собой. Пройдя мимо него, мы вышли на дорогу. С противоположной ее стороны, в тени большого дерева, я увидел человека в черных очках и красной куртке, стоявшего рядом со своим белым мотоциклом. Он проводил нас взглядом.

***

Тело все еще не обрело чувствительность, однако я уже мог сгибать руки в локтях, чем я и занимался вкупе с шевелением пальцами.

***

Мы шли по тротуару вдоль забора, тянувшегося вдаль, слева от нас. Черный дым заслонял собой все небо, насколько хватало глаз. Я смотрел направо, на огромный пустырь. Он тянулся до линии горизонта и до этой же самой линии тянулся и дым. Я отчаянно пытался отвлечься от того, что увидел, но как бы я не старался, становилось только хуже. Меня охватила паника. Моя мама практически бежала, и чтобы успевать за ней самому, мне пришлось перейти на бег.

А дальше начался сущий ад.

Позади нас раздался оглушительный грохот, и я обернулся.