Последняя тайна Распутина

Имею честь донести Вашему Высокопревосходительству, что при допросе 5-го сего февраля в имении „Ракитное“ Курской губернии, судебным следователем Петроградского окружного суда по важным делам Ставровским, по делу об убийстве крестьянина Григория Распутина /Новых/ в качестве свидетеля князя Феликса Юсупова, графа Сумарокова-Эльстона, с соблюдением ст. 722 угол. суд. Названный свидетель заявил, что он признает протокол, составленный на основании его объяснений генералом Поповым и им, князем Юсуповым, подписанный, исчерпывающим и окончательным, между прочим и потому, что содержание его было доложено ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ, и на основании этого протокола он, свидетель, был подвергнут высылке из Петрограда. Поэтому он категорически отказывает давать показания об обстоятельствах, записанных в протоколе генерала Попова»[354].

Депутат Государственной думы Пуришкевич ушел в оборону, ссылаясь на потерю памяти и свое алкогольное состояние. А такие лица, как поручик Сухотин[355], дважды упоминающийся в деле, и доктор Лазоверт, вообще в ход следствия не были вовлечены.

Мысли Дмитрия Павловича о его участии в убийстве Распутина имеются в его переписке с отцом от 1917 года. Они относятся к тому периоду, когда этот подозреваемый, сопровождаемый доверенными лицами царя, отправлялся в Персию – в корпус Баратова, сражавшийся на Ближнем Востоке с турками. Общий тон переписки с отцом носит характер вынужденного объяснения, мучительного переживания разлуки с подростковыми интонациями, просьбой найти способ вернуть его в подмосковное Усово… Но есть и оценка…

«Она, наша Родина, не могла быть управляема ставленниками по безграмотным запискам этого конокрада, грязного и распутного мужика. Пора было очнуться от этого кошмара, пора было увидеть луч чистого солнца»[356].

Чуть позже князь, уже после Февральской революции, прямолинейно пишет отцу: «Наконец последним актом моего пребывания в Петрограде явилось (мое, это) сознательное и продуманное участие в убийстве Распутина – последняя попытка дать возможность Государю открыто переменить курс, не беря на себя ответственность за удаление этого человека»[357].

Но вот что примечательно: этот патриотизм и борьба за нравственность, которыми мотивировал свои действия Дмитрий Павлович в 1916–1917 годах, через одиннадцать лет сдулись, и он стал смотреть на случившееся все-таки иначе.

В парижской «Матэн» от 19 июля 1928 года он признавался: «Убийство было совершено нами в припадке патриотического безумия. Мы обязались никогда не рассказывать об этом событии. Юсупов поступил совершенно неправильно, опубликовав книгу. Я сделал все возможное, чтобы удержать его от этого намерения, но не имел успеха. Это обстоятельство прекратило нашу дружбу, вот уже пять лет мы не встречаемся»[358].

В других публикациях в эмигрантской прессе он ссылался на какую-то таинственную силу, толкнувшую его на преступление. Она будто бы мешала раньше и впоследствии поднять занавес над этим событием.

Оставим пока в стороне вопрос о таинственной силе.

Озадачимся другим: а были ли серьезные мотивы у заговорщиков, заставившие их пойти на такое тяжелое преступление, как убийство?

Глава 21 Мотивы убийц

1.

В разнообразных исследованиях на тему убийства Распутина мотивы соучастников рисуются в исключительно научных терминах и с максимумом нейтральных эпитетов и эвфемизмов.

Приведем в качестве примера одно из таких объяснений.

Дуглас Смит, автор книги «Распутин: вера, власть и сумерки Романовых» (Rasputin: Faith, Power, and the Twilight of the Romanovs. New York. 2016). Из интервью радио «Свобода» от 7 декабря 2016 года:

«Думаю, что подлинной причиной убийства была неспособность российского общества осознать сложность и неоднозначность ситуации, сложившейся в ходе войны, понять причины поражений на фронте и трудностей в тылу. Как обычно, люди хотели получать простые ответы на сложные вопросы. Во всем винили предателей и шпионов. Вспыхнула разнузданная кампания шпиономании, захлестнувшая страну. Повсюду мерещились немецкие агенты, во всем винили предателей. Подозрений и обвинений не избежала даже царица, благо она была немецкого происхождения. Главой этих предателей и шпионов называли Распутина, который якобы находится в заговоре с царицей и дает предательские советы царю. Надо сказать, что Распутин действительно не был сторонником войны».

Но преступники в своих действиях, как правило, руководствуются не академическими мотивами, тем более, когда речь идет о жестоком убийстве, которое было заранее подготовлено и не является результатом внезапно ослепившего группу людей аффекта, вызванного чтением желтых газет или эмоциональными пересудами будуарных сплетников.

Мотив у преступников был, и он был им более чем очевиден.