Последняя тайна Распутина

Лето 1927 года. Казалось бы, дело Распутина уже одиннадцать лет как сдано в Архив Октябрьской революции. Уже давно не существует Российская империя, нет царского МВД и Минюста, расстреляны или бежали за границу те, кто когда-то имел отношение по службе к незаконченному уголовному делу. С чего бы после Гражданской войны, унесшей столько жертв, вспомнить о погибшем царском фаворите?

Но новая череда убийств и террористических актов заставляет вспомнить события загадочной декабрьской ночи в доме на Мойке и почему-то кажется, что тень Распутина встает из тьмы загробного мира и грозит своим гипнотическим жестом миру, так и не восстановившему элементарную справедливость.

7 июня 1927 года на вокзале в Варшаве эмигрант террорист Борис Коверда со словами: «Это за национальную Россию, а не за Интернационал!» стреляет в советского посла Петра Войкова. Дипломат сражен наповал. Жертва – один тех «проверенных товарищей», которые в 1918 году имели прямое отношение к гибели царской семьи в Екатеринбурге.

Но убит он не за это. Коверда признается польским властям: «Я действовал во имя России, не Советской России, а нашей Родины!» Коверда – сын активного члена организации Савинкова «Союз защиты Родины и Свободы» Софрона Коверды.

Уже через три дня после теракта в газете «Правда» печатается жесткое заявление: «Ввиду открытого перехода белогвардейцев и монархистов, действующих из-за границы по инструкциям и на деньги иностранной охранки, к террористической борьбе, Коллегия ОГПУ в заседании своем от 9 июня приговорила к расстрелу следующих 20 человек…»

Далее внушительный список жертв. Его открывал князь Долгорукий, член ЦК партии кадетов, обвинявшийся когда-то в нелегальном проникновении на территорию УССР. Сразу за ним Георгий Эльвенгрен. О покойном скупо сообщалось, что он бывший капитан царской армии и участвовал вместе с британским шпионом Рейли в организации покушения на советскую делегацию в Генуе. На территорию СССР он проник в 1926 году и тут же был схвачен оперативниками.

Этот русский швед родился в сентябре 1889 года в семье отставного полковника царской армии Эльфенгрена. Семья жила в Выборгской губернии, входившей тогда в Великое княжество Финляндское. При рождении он получил имя Георг – в честь Георгия Победоносца. Семья Эльфенгренов исповедовала лютеранство. Отец прочил своему чаду военную карьеру. И в отрочестве определил его в столичный Кадетский корпус имени Александра II. После него юноша окончил курс в Николаевском кавалерийском училище по первому разряду в звании рядового юнкера. Благодаря высокому росту он был зачислен в эскадрон лейб-гвардии Кирасирского Её Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны (синего) полка. Ему определили жалованье в 720 рублей в год, с добавочными и квартирными.

Предполагая продолжить свою службу в дальнейшем, в 1911 году Георг Унович Эльфенгрен переменил свое имя и отчество, став Георгием Евгеньевичем Эльвенгреном. Это обстоятельство сыграло для него положительную роль. Он стал быстро продвигаться по службе и в 1916 году уже имел звание штаб-ротмистра.

Быть «синим» кирасиром и служить в столице великой империи – все это считалось большой удачей. Тем более что сама лейб-гвардия часто участвовала в торжествах и кирасир видел многих высоких особ воочию. И в первую очередь государя.

Подразделение Эльвенгрена было одним из самых элитарных, входивших в так называемый «Государев конвой». Его офицеры по традиции не только несли охрану монарха, но и часто выполняли конфиденциальные поручения.

После революции Эльвенгрен – активный противник советской власти.

Офицер царской армии, он сознательно вступил в ряды террористической организации Савинкова «Союз защиты Родины и Свободы». Участвуя вместе с британским шпионом Рейли в организации покушения на советскую делегацию в Генуе, Эльвенгрен мог предполагать, что имеет шанс попасть в руки ОГПУ. На территорию СССР он проник в 1926 году, и тут же был схвачен оперативниками.

В специальной шифротелеграмме зампреду ОГПУ от 23 июня 1927 года Сталин предлагал устроить над Эльвенгреном и Рейли показательный процесс, упрекая Вячеслава Рудольфовича Менжинского в том, что «опубликование показаний Эльвенгрена теряет в убедительности ввиду неизвестности автора статьи» и далее добавлял: «публикация таких показаний имеет громадное значение, если обставить ее умело, а авторами соответствующих статей выдвинуть известных юристов, адвокатов, профессоров…»[359]

Именно смерть Эльвенгрена, а не гибель других 19 заложников Советской власти, привела 6 июля 1927 года в советское полномочное представительство в Берлине странного посетителя – нациста, барона Хохен-Эстена.

2.

Это был один из тех свидетелей, которых не хватало прокурорскому дознанию в декабре 1916-го – феврале 1917 годов. Но его появление в стенах царского МВД или прокуратуры было бы событием немыслимым и скандальным.