Последняя тайна Распутина

Всеподданнейшая записка должна была обозначить завершение первого этапа уголовного расследования. Второй бы предполагал судебное давление на укрывателей расследования с целью раскрыть имя реального убийцы или убийц. Но, как мы знаем, царь, по сути, уже принял решение досрочно: он отправил в Месопотамию на войну Дмитрия Павловича, а Феликса Юсупова сослал в Ракитное. При этом другие фигуранты этого дела – депутат Пуришкевич, денщик Нефедов, помогавший запутывать следы с кровью и убитой собакой, дворецкий Бужинский, который был вовлечен в процесс чистки помещения после убийства и, следовательно, в укрывательстве убийцы, поручик Сухотин, который все же зафиксирован в деле, – остались за рамками всеподданнейшего доклада.

Примечательно, что 21 февраля 1917 года, день подготовки проекта всеподданнейшего доклада, – это первый день Февральской революции. Собственно, последний росчерк в деле был поставлен уже 25 февраля, когда была составлена окончательная редакция. А через неделю царь написал отречение.

Убийца так и не был назван.

2.

Но что мы знаем об этом «инкогнито» из документов следствия 1916–1917 годов, а также из поздних документов и мемуаров соучастников?

Главным пунктом поисков, после обнаружения трупа, стал закрытый автомобиль. Выше мы узнали, что таким автомобилем был «Делоне-Бельвиль» тестя Феликса Юсупова, великого князя Александра Михайловича. Мы знаем, что в историю с машиной были вовлечены шурины Юсупова – Федор и Андрей. А также английский подданный и сотрудник британской разведки Освальд Рейнер. Эти трое получали от Феликса инструкцию, что им следует говорить в случае, если за ними придут прокуроры.

И полицейское дознание, и следствие были на правильном пути, когда стремились установить принадлежность машин, которые ночью были припаркованы у дворца Юсупова. Ведь человек в военно-походной форме, который вышел из крытой машины, – и вошел в подвал и убил Григория Распутина. Именно его и видел полицейский Ефимов, когда тот стрелял в садике у ворот.

Напомним, что говорил своему начальнику приставу Бороздину городовой: «Ефимов ему доложил, что в упомянутую ночь, в третьем часу, он видел, как к особняку князя Юсупова подъехал закрытый автомобиль, из которого вышел и направился в подъезд названного особняка одетый в военную форму человек, лица которого за дальностью расстояния Ефимов не мог рассмотреть»[428].

А вот показания дворника дворца Юсуповых: «По удостоверению дворника Лазукова, в ночь на 17 декабря он дежурил у дома князя Юсупова /№ 94 по Набережной реки Мойки/ с 2 часов. Вскоре после вступления его на дежурство в открытые ворота дома въехал во двор автомобиль весь закрытый и остановился у закрытой двери упомянутого дома. После этого означенный автомобиль выехал обратно, и Лазуков закрыл ворота. Спустя некоторое время Лазуков услышал выстрелы и пошел на указанный двор справиться, не там ли стреляют. Убедившись, что во дворе никого нет, Лазуков вышел на улицу, где встретил городового…»[429]

В мемуарах Феликс Юсупов подробно вспоминает о событиях 17 декабря и выводит нас на главного подозреваемого, когда рассказывает о возвращении в дом своего тестя: «На лестнице я встретил моего товарища, английского офицера Освальда Рейнера. Он знал обо всем и очень за меня волновался. Я его успокоил, сказав, что все пока обстоит благополучно».

Далее эта интрига раскрывается окончательно: «За обедом присутствовали три старших брата моей жены, которые тоже ехали в Крым, их воспитатель англичанин Стюарт, фрейлина великой княгини Ксении Александровны С. Д. Евреинова, Рейнер и еще несколько человек. [Кроме князя Феодора Александровича и Рейнера, никто из присутствующих за обедом не был посвящен в наш заговор]».

Нам также известно о его переписке с одним из участников ночи 16/17 декабря Сухотиным. И также о его роли в редактировании мемуаров Феликса Юсупова.

И кроме того, Рейнер совершил непростительную ошибку, которая указывала на него как на соучастника. Он пришел проводить князя на поезд в Крым. Вот что об этом событии пишет Феликс Юсупов: «До отхода поезда оставалось полчаса. Простившись с присутствующими, мы отправились на вокзал. Со мной в автомобиль сели братья моей жены князья Андрей, Федор и Никита; Стюарт и Рейнер»[430].

Именно в этот момент Юсупову дворцовой полицией было объявлено, что выезд ему из Петрограда запрещен. Можно не сомневаться, что информация о всех провожающих поступила в тот же день царской семье. Далее Рейнер отнюдь не покидает уже объявленного на положении домашнего ареста Юсупова.

«По моей просьбе, – вспоминает Феликс, – со мной остались князь Федор и Рейнер; оба они волновались и опасались за мою судьбу»[431].

Если бы полиции удалось вычислить принадлежность крытого автомобиля, то в поле ее зрения автоматически попал бы Освальд Рейнер, его бы и назвали убийцей и арестовали.

3.