Последняя тайна рейха

Олег бросился в туалет, отдавил хребет полицаю Стахнюку. Тому теперь все было до лампочки, а вот офицеру СМЕРШ — пока нет! Он выдвинул ящик, стараясь не греметь, начал перебирать бесполезный металлический хлам, спутанные веревки, вооружился стальной стамеской, совмещенной с гвоздодером, побежал обратно, к единственному окну. Застекленная рама раскрылась почти без сопротивления, но дальше были жестяные ставни, запертые изнутри на висячий замок. Черт бы побрал этих фашистов с их представлениями о безопасности!

Скобы были вварены в железный лист. Он должен был оторвать хотя бы одну из них, вставил заостренный край инструмента в узкое отверстие, протолкнул внутрь, чтобы усилить рычаг. Элементарная физика за восьмой класс! Олег давил, придерживая ставню, чтобы не ухала. Раздался глухой хруст. Одна скоба осталась в руке Потанина, а замочек повис на другой. Загудело, завибрировало оконное железо. Впору уши затыкать. От напряжения раскалывалась голова. Времени оставалось все меньше.

Он развел подрагивающие створки. Темная ночь вошла в комнату, расположенную на втором этаже замка. Ветер гудел в вершинах деревьев. Скалы вздымались в непосредственной близости от замка, представляли собой неодолимое препятствие. Дальше к северу эти махины сглаживались, обрастали уступами. На плоских вершинах высился лес.

Олег перегнулся через подоконник, и у него тут же закружилась голова. Высота впечатляла. В обычном здании это был бы четвертый этаж, а никак не второй. Поблизости никаких балконов, выступов, карнизов, голая каменная стена.

Время поджимало. Он бросился обратно в санузел, стал выхватывать из ящика веревки, смотанные аккуратно, чисто по-немецки. Одна была как будто ничего, вроде утолщенной бельевой, не такая ветхая, как остальные. Потанин не знал, хватит ли ее, но выбора у него все равно не было. Там же валялись грязные перчатки — отлично!

Он кинулся в комнату, подтащил кровать к подоконнику — благо недалеко свет, — стал привязывать конец веревки к дужке. Пальцы срывались. Олег изо всех сил затягивал узлы, выбросил в темноту весь моток, натянул перчатки, полез на подоконник.

В дверь опять кто-то постучал!

Он чуть не вылетел из окна и выкрикнул:

— Минутку!

Поможет ли? В запасе считаные мгновения. Что бы он делал без перчаток? Все ладони сжег бы до мяса. Веревка оказалась сравнительно прочной, но держаться за нее было неудобно, все-таки не канат.

Потанин вцепился в нее мертвой хваткой, перевалился через подоконник и стал качаться как маятник. Он набрался храбрости, перехватил ее ниже, потом еще раз. Олег ударился боком о стену, и руки его чуть не разжались. Но он скользил вниз, чувствуя, что даже сквозь перчатки обжигает ладони. Веревка натянулась. Наверху скрежетала кровать. Беглец не удосужился придвинуть ее плотнее к окну.

Он услышал стук в дверь. Потом она открылась.

— Просим прощения, господин штурмфюрер…

Олег стал активнее перебирать руками. Плевать на боль. Он фактически съезжал по веревке как неодушевленный груз.

Наверху раздались крики. Обнаружили, болезные, что их начальство скорее мертво, чем живо!

Потанин вычеркнул боль из списка своих ощущений, слегка разжал пальцы и поехал вниз как на санках.

— Он здесь! — истошно прокричал эсэсовец, высунувшись в окно. — Я вижу его!

Веревка кончилась в двух метрах от земли. Свободное падение было недолгим, но ноги Олег отбил. Он катился к стене, земля и жухлые листья сыпались за воротник. Из окна прогремела очередь. Черта с два им! Тут его уже не достать!

Наверху ругались несколько луженых глоток. Стрельба оборвалась. Солдаты спорили. Никому из них не хотелось воспользоваться тем же лифтом. Такие туши, да при всей амуниции, точно оборвутся.

Болела подвернутая лодыжка. Он хромал, держась за стену, под ногами хрустели ветки. До угла оставалось немного.

Из-за него вдруг выступила какая-то невнятная фигура.

— Стой, стрелять буду!

Олег шмыгнул за пилястру, последнюю от угла. Да провались ты к чертовой матери, служивый! Часовой, наблюдавший за периметром, услышал выстрелы. Дай бог, чтобы он был тут один, а не целая ватага.

— Выходи, стрелять буду!

Олегу приходилось вжиматься в стену. Он не мог извлечь пистолет из внутреннего кармана. Часовой заметил бы это.

— Я свой, с другого конца иду. Ты кто — Курт? — свистящим шепотом спросил Потанин.

Часовой замялся и ответил:

— Нет, Иоганн Рунге.

— А где Курт?

— Какой Курт?

— Черт! Я Шредер из внешнего оцепления. Мы выполняем приказ оберштурмфюрера Бруннера. Здесь были двое моих парней. Я не могу их найти.

— А чего ты прячешься?

— Так ты же выстрелить в меня собрался, дружище.

— Ладно, расслабься. Где твои люди? Кто тут стрелял? — Зашуршали листья под ногами, небогатый на мозги охранник шагнул вперед.