Последняя воля Нобеля

К. по-прежнему не подходил к телефону. Анника была на сто процентов уверена, что он на работе, но, видимо, находился в это время в другом помещении, а его сотового телефона у Анники не было. Пока она не смогла выудить из него номер.

Но зато у нее был адрес его электронной почты. Она воспользовалась этим и отправила К. провокационное письмо.

Долго ли Бролин будет удерживать Ларса-Генри Свенссона? Позвони мне. Анника.

Через тридцать секунд зазвонил сотовый телефон.

— Мы пока не сообщали о Бролин и определенно не собираемся ничего говорить о Свенссоне, — раздраженным тоном громко произнес детектив.

— Тогда что можно публиковать?

— На чьей ты стороне?

Анника посмотрела на часы.

— Я снова начала работать в газете три с половиной часа назад, и у меня осталось тридцать минут до представления в редакцию материала. Либо я пишу то, что есть на самом деле, либо пишу то, что думаю.

К. громко застонал.

— Ладно. Можно говорить о Бролин, но не о Свенссоне.

— Как насчет какого-то человека, которого ночью увезли на допрос?

— Какого черта? Конечно можно.

— Это было убийство? — спросила Анника.

— На сто процентов.

Несколько мгновений оба молчали.

— Ты исключаешь случайную смерть? — спросила Анника. — Внезапную болезнь? Самоубийство?

— Из всех случаев самоубийства, что я видел, этот будет труднее всего объяснить, — усмехнулся К. и положил трубку.

Анника написала тридцать строк о том, что за последние полгода убивают уже второго председателя Нобелевского комитета. О том, что, по неподтвержденным сведениям, один из родственников обнаружил Эрнста Эрикссона мертвым, и о том, что полиция полностью убеждена, что это было убийство. Потом следовало краткое описание места преступления и работы полиции. Анника написала также, что расследовать это убийство, как и убийство на нобелевском банкете, будет Линда Бролин. Это согласуется с тем фактом, что полиция уже допрашивает первого подозреваемого.

Она отправила текст в редакцию тотчас позвонила Янссону и молча ждала, когда он прочитает его до конца.

Теперь ночной редактор не вздыхал.

— Ты права, — сказал он. — Это горячая новость. Убираем Мадлен с первой полосы. Достаточно будет с нее маленькой рамки.

— Вы уже подготовили некролог «Памяти Эрнста Эрикссона»?

— Будем считать этот вопрос решенным.

Положив трубку, Анника принялась смотреть в окно.

Дождь прекратился, наступил рассвет. Было слышно, как поют птицы в живой изгороди Вильгельма Гопкинса. Анника напрягла слух и услышала, как спит ее семья. За стеной ритмично дышал Томас. Эллен хныкала во сне. Что ей снится? Наверное, слышит биение своего маленького сердечка.

Она расслабилась, и усталость тут же навалилась ей на плечи невыносимой тяжестью. Мысли путались, слова ускользали, все тело болело, а голова налилась свинцом.

«Господи, — подумала Анника, — мне надо лечь спать».

Она пошла в ванную, разделась, почистила зубы и скользнула в кровать рядом с Томасом.

Он не проснулся.

Вода в ванне была серой от грязи. В воде, словно водоросли, плавали длинные волосы, прилипая к стенкам и поднимая маленькие, волны на поверхности.

Анника стояла в двери и смотрела на ванну. Она не хотела здесь находиться, не хотела этого видеть. Это было свыше ее сил.

— Это теперь твое задание, — сказал откуда-то сзади Андерс Шюман. — Если хочешь остаться в газете, поторопись.

Она знала, что он прав, и торопливо шагнула в ванную.

В ванне лежала женщина. Это ее волосы плавали в воде, словно водоросли. Нет, скорее они были похожи на водяных змей.

— Надо вызвать полицейскую перевозку, — пробормотала Анника, но в этот момент женщина открыла глаза.

Глаза были без радужек — белые и пустые глаза, как у римских статуй.

Аннике хотелось закричать, но голос перестал ей повиноваться — все звуки застряли в горле. Она решила бежать, но, обернувшись, увидела, что дверь исчезла. Вместо нее была выложенная простой плиткой стена.

Женщина села в ванне и уставилась На Аннику слепыми глазами. Женщина была голая, все ее тело было покрыто слизью. Она пыталась что-то сказать, но изо рта ее вырывалось лишь нечленораздельное шипение, и Анника вдруг поняла, что это Каролина фон Беринг.

Затаив дыхание, Анника прижалась спиной к стене.

— Я не понимаю, — пролепетала она. — Я не понимаю, чего ты хочешь.

В груди Анники что-то произошло. Она снова обрела способность дышать. Ею овладела такая легкость, что показалось, будто она сейчас взлетит.

— Оставь меня в покое! — закричала она. — Дай мне жить! Это не моя вина!

Ее крик эхом отдавался в крошечном помещении, она снова попыталась бежать, но ей преградила путь другая женщина. Это была София Гренборг, синюшно-бледная и холодная как лед. Она открыла рот — зияющий черный провал, и оттуда раздался страшный хрип.

— Он любит одну меня! — каркнула София.

— Анника, что с тобой?

Томас, склонившись над женой, неистово тряс ее за плечо.

— Ты меня слышишь, Анки? Ты заболела?

Анника отвернулась от страшной, бледной Софии Гренборг и стала смотреть в другую сторону, на кафель.

— Что? — спросила она.