Последняя заря

Ингер с досадой втянул воздух, стиснув зубы. Свенгельд был прав, и в этом Ингер сам убедился во время гощения. Пиры вышли невеселые – даже там, где кто-то из ратников вернулся, погибших было больше, и поляне сидели за столами в печальных срядах. Несколько утешенные шелковыми одеждами и дорогими сосудами из Радоведовой добычи, старейшины прямо не обвиняли Ингерав гибели своих сыновей и внуков, но жаловались, что стало некому работать. Поэтому-де и припасли мало, не взыщи. В этот раз Ингер привез после обхода своего племени чуть ли не вдвое меньше, чем Свенгельд – от чужого. Причины этого были всем ясны: древляне не давали ратников в греки и платили дани вдвое больше полян, но этот бедный сбор позорил Ингера в глазах киян. Заставить полян еще раз дать ему ратников? Тогда на будущий год в гощение можно и не ходить… А добиться ратников от земли Деревской за два дня невозможно – это нужен колдун, умеющий вынимать войско из ларца.

– Да и вот еще, – Свенгельд усмехнулся, его серые глаза повеселели. – Если подумать, то убивать Кольберновых людей тоже неумно.

– Так что мне – круги водить[20] с ними? – сорвался Ингер. – В зыбке качать их? В уста медовые целовать?

– Если мы сумеем их нанять, это принесет нам куда больше пользы, чем даже если мы одолеем и нам придется их хоронить!

– Нанять? – Ингер вскинул брови.

– А то ж! – Свенгельд положил кулаки на стол. – У нас йотунова прорва людей сгинула! А толку нет! Через два, три, четыре года сызнова надо на греков идти, ляд их бей! А с кем? С бабами и девками? Люди нужны. А у Кольберна их пять сотен. Они греков бивали и добычу брали. Вот что важно. Они сумели греков одолеть и живыми уйти. Нам такие люди нужны.

– Но не сим же летом опять идти…

– А путь они покуда к себе за море идут и там добычей хвастают. Через год-другой позовем – Кольберн назад втрое больше приведет. Где удачей и добычей пахнет, там в хотячих людях[21] нехватки нет.

Ингер опустил глаза. Свенгельд не хотел его оскорбить, но слишком уж очевидно было, у кого имеется удача и добыча, а у кого – одни раны и позор.

– Как мы будем их нанимать? – сказал он чуть погодя. – На какие скоты? Да и пойдут ли они мне служить, когда Кольберн сам хочет в Киеве сесть!

– Надо убедить его, что удачи у нас побольше будет.

Ингер молча вскинул глаза. Вопрос «как?» отражался в них, но губы оставались сомкнуты.

– Надо ему поле предложить, – ответил Свенгельд на этот молча заданный вопрос. – На остров, по-ихнему.

– Поединок?

– Поединок. И кто одолеет, тому Киев.

Прекраса, сидевшая на ларе в углу, тихо охнула.

– Ну у тебя и ставки! – помолчав, хмыкнул Ингер, будто видел в этом только шутку.

– Так и игра идет не на чухню какую, – ответил Свенгельд, и Прекраса недовольно поджала губы от грубости его речи. – О Киеве речь! О столе княжеском! Пошли ему вызов. Я сам съезжу, хочешь? – предложил он, не дав никому даже подумать, что он предлагает другому уж слишком опасное дело. – Встретим его под Киевом, выберем место – на Днепре островов хватает. Сделаем все по уму, как у знатных людей. Свидетелей выберем, условия обсудим, жертвы принесем, клятвы дадим. Ты одолеешь – он и его люди идут к тебе в услужение.

– А он одолеет – сядет здесь? – Ингер через стену показал в ту сторону, где находилась гридница, а в ней княжий стол.

Свенгельд промедлил одно мгновение, будто хотел что-то сказать, но передумал.

– Ты себя раньше времени-то не хорони, – обронил он потом. – Чего бы тебе не одолеть? Ты чай не увечный, меч не вчера в руку взял.

Ингер помолчал, думая. Предлагая вызвать на бой Кольберна, Свенгельд сам уже бросил молодому князю вызов – его отваге, решимости, его искусству воина и вере в свою удачу. Отказом он выгадает немного – выходить в поле все равно придется. И если поляне не захотят давать людей, если они утратили веру в него, что могла бы придать им храбрости и стойкости, поражение станет неизбежным. А с ним – потеря всего: стола, чести, будущего. Он может оправиться от поражения в Греческом царстве, но поражения у порога собственного дома ему не пережить. Поединок, где все будет зависеть только от его собственной удачи и силы, давал больше надежд на успех.

Когда-то Киевом владел варяжский род Аскольда. Это они, те давние варяги, от которых даже имен в памяти людской не осталось, основали стольный город земли Полянской и водили рати на греков, и не без успеха. Потом явился Ельг и силой отбил поселение на кручах, угадывая, как много выгод можно извлечь из обладания им. Не будет никакого дива, если Ельговых наследников вытеснит отсюда еще более удачливый вождь. Но если уж ему, Ингеру сыну Хрорика, суждено потерять владения и жизнь, свою честь он сохранит.

– Я согласен, – кивнул он. – Я отправлю к нему людей, а ты вели завтра собраться боярам. И твои пусть приходят – Фарлов и прочие. Обсудим условия, а как придет ответ, и тронемся.

– Сделаю, княже, – Свенгельд наклонил голову и встал.