Последняя женская глупость

На книжный рынок на площадь Ленина, куда он двинулся прямо с вокзала, Бергер съездил совершенно напрасно. Книги, да кассеты, да компьютерные диски – вот все, что он там нашел. Несколько продавцов значков, поняв, что Бергер к их товару интереса не проявляет, к нему мгновенно охладели и переключились на более перспективных людей. Вообще слово «авторучки» вызывало у них почему-то нездоровое хихиканье.

– Чернилами писать? – ужаснулся один из продавцов, дядька в огромном малахае, из-за чего личико его, сморщенное от времени, словно печеное яблочко, казалось по-детски маленьким. – А зачем мне? Я еще в школе, помню, с этими ручками маялся, они мне вечно в портфель проливались.

– Чернилами писать? – хмыкнул другой, помоложе. – А зачем? Компьютер есть!

Бергер разделял эту точку зрения, крыть было нечем.

– Знаете что? – сказал наконец мужик в малахае. – Вы на Покровку сходите. В садик Яши-шапочника. Там коллекционеры всех мастей тусуются – нумизматы, филателисты, филокартисты, еще хрен знает кто. Может, найдете и тех, кто авторучки собирает.

Бергеру потребовалось изрядное мыслительное усилие, чтобы понять: садик Яши-шапочника – это садик Якова Свердлова на Покровке, как раз на пересечении с трамвайной линией. Посреди маленького, уютного, заросшего бузиной скверика торчал из постамента не то чугунный, не то бронзовый, не то вовсе каменный торс некоего жуткого существа, в котором только после прочтения памятной таблички можно было узнать несгибаемого революционера, уроженца этого города. Помнится, было время, когда ряженые казаки пытались низвергнуть статую большевика, да и вообще нормальные люди считали, что место этому жуткому типу на свалке истории, однако за Яшу-шапочника пылко вступились как коммунисты, так и демократы: первые – по причине идеологического родства, вторые – какого-то другого. Был момент, некие лихачи пытались у Яши голову отрезать с помощью газового резака, но резак против Яши не выдюжил. Дальше шума и свиста дело не пошло. Так и не тронули монстра, летом засиженного птицами, а сейчас, в декабре, заваленного снегом. На его голове лежал сугроб, и впрямь напоминающий шапчонку.

Как вскоре убедился Бергер, по выходным около Яши действительно собиралась масса народу, и, увидев такое количество коллекционеров, он несколько воспрянул духом. Впрочем, преждевременно, как выяснилось вскоре, потому что авторучками никто не интересовался. Вообще никто!

Бергер обнаружил даже коллекционера плюшевых мишек, который тоже искал собрата по хобби. И, что характерно, нашел! Бергер же по-прежнему оставался в гордом одиночестве, постепенно перешедшем в полный вакуум. Этот вакуум создали вокруг него осторожные вопросы на тему, знает ли кто-нибудь умельцев, которые занимались бы виртуозной подделкой тех или иных дорогих вещичек. От подобных вопросов народ резко скучнел и спешил отвалить подальше от Бергера. Подзадержались только двое: один филокартист и один нумизмат, да и то лишь потому, что при каждом имело место быть слишком большое количество экспонатов, с которыми вот так сразу ноги не унесешь.

– Подделка? Да вы что, это же подсудное дело, – с праведным негодованием сказал филокартист, словно бы насквозь, через куртку и пиджак, видя служебное удостоверение Бергера, лежащее во внутреннем кармане. – Кому охота связываться?

– Подсудное! – воскликнул и молодой, очень веселый нумизмат. – Я недавно был на выставке художественного творчества зэков – там такие подделки! Закачаешься! Вот где умельцы сидят. Ну им делать все равно нечего, вот и оттачивают мастерство. Небось они все что угодно подделать могут, за то и мотают срок. А нам зачем? Мы с законом дружим, да и неинтересно с туфтой иметь дела.

– Понимаете, – сказал филокартист, – подделка – это ведь тоже своего рода искусство. Ведь смысл качественной подделки – настолько запудрить клиенту мозги, чтобы он нипочем не отличил мастырку от оригинала. Знаете, наверное, что иные копии картин можно разоблачить только при помощи специального анализа, там что-то с радиацией связано, волокна краски или холста исследуют и все такое, я не специалист. Но тут речь о больших деньгах идет. А что такое авторучка? Самое большее, на что способен будет наш гипотетический поддельщик, это золотое перышко вынуть, а вместо него анодированное вставить. Но ты еще попробуй сделать это так, чтобы никто не заметил! Тут нужно быть настоящим ювелиром! А зачем, главное? По-моему, овчинка выделки не стоит!

Бергер вспомнил «Вотерман Серенитэ» за 850 долларов и подумал, что овчинки бывают разные. Но общая мысль была понятна: поиски его в садике Яши-шапочника ни к чему путевому не приведут.

– Вы не знаете, где тут магазин «Русская старина»?

– Кстати! – вдруг воскликнул филокартист. – А ведь это идея! Спросите у Филиппа. Если кто-то что-то по вашему вопросу знает, это только Филипп Алимович.

– Точно, – согласился нумизмат. – А если не знает Филипп Алимович, то не знает никто.

– А кто такой Филипп Алимович? – с проблеском оживления осведомился Бергер.