Последняя женская глупость

– Ой, извините, Александр Васильич, – смущенно захихикала Калинникова, отирая мягкой ладошкой рот. – Я вздремнула, да так сладко. И Славик совсем разоспался. Может, мы уж пойдем к себе, коли вам больше не нужны?

– Сейчас пойдете, – рассеянно кивнул Бергер. – Еще несколько минут… Александра Васильевна, посмотрите на стол и скажите, что на нем не так, с вашей точки зрения? Он всегда так выглядел?

Калинникова осторожно переложила темно-русую голову внука со своих колен на пушистый плед, покрывающий диван, и как-то крадучись, словно бы с опаской, подступила к столу. Поджав от старания губы, окинула вещи пристальным взором.

– Уж и не знаю, что вам сказать, – наконец вымолвила она покаянно. – Вроде бы все как всегда, не знаю я, чего недостает. А лишнее – есть. Кассета эта… Риммочка кассеты вон в том шкафчике держала. А эту Славик из видеомагнитофона вытащил, выключил его. Помните, я вам рассказывала, как он порядок начал наводить, когда мы сюда пришли и Риммочку мертвую нашли? Ну вот, он тут хозяйничал, а я стояла как в столбняке. Наконец пришла в себя, на Славика шикнула, чтоб ничего не трогал, кинулась к телефону, милицию стала вызывать… С тех пор так все и есть, как было на столе. Убрать на место? – И она протянула руку к кассете.

– Погодите, – остановил ее Бергер. Взял коробочку с яркой наклейкой. Отважное лицо Харрисона Форда, силуэт красивой печальной женщины вдали. Так, «Свидетель». Старый, но очень хороший боевик, Бергер его любил. Значит, и Римме Тихоновой этот фильм нравился, если она смотрела его в последние минуты жизни. Нет, что за чушь, ничего это не значит, она же не знала, что эти минуты станут для нее последними, что ее убьют.

Жаль, что включен в эту минуту был видеомагнитофон, а не видеокамера! К примеру, она бы что-то снимала и оставила камеру включенной, и та совершенно случайно запечатлела бы лицо убийцы в момент совершения преступления…

Да-да-да! Такое только в кино бывает! И то лишь в самом плохом. Лицо убийцы, ишь чего захотел!

Он уже протянул коробку Калинниковой, чтобы та ее и в самом деле убрала, как вдруг увидел, что на наклейке на самой кассете что-то мелко, неразборчиво написано карандашом. Вгляделся пристальнее: «Барбарис».

Что за «Барбарис» такой? Фильм новый, о котором Бергер даже не слышал? Ну сейчас столько всяких киношек выходит, за всеми не уследишь, тем паче с его безумной работой.

Сдержать любопытства Бергер не мог. Он вставил кассету в видеомагнитофон и включил его.

… – Да говорил я вам, что столов слишком много! Не только танцпола практически нет, но и когда певица стоит вот здесь, на краю сцены, кажется, что она вот-вот свалится на столик.

– Не свалится. Иришка, правда, не свалишься?

– Ну я постараюсь, если мальчики не столкнут.

Этими полусердитыми-полушутливыми репликами обменивались какие-то люди, лица которых то резко освещались разноцветными блуждающими бликами, то разрывались на части стробоскопами, то вновь тонули во тьме. Высокая девушка в чисто условной, мерцающей блестками одежонке моталась по сцене, тиская в руках микрофон и будто мечтая от него поскорее избавиться. На заднем плане топтались два красивых подтанцовщика, с интересом вслушиваясь в спор.

– К такому платью нужны черные колготки.

После этой реплики камера подскочила. Описала ломаный круг и обратилась объективом на темноволосого молодого человека в узких джинсах и серой майке. Лицо его было плохо видно, однако что-то в нем показалось Бергеру знакомым.

– У платья же рукава черные, значит, и ноги должны быть в черном. Я уж не говорю, что у тебя, Иришка, извини, ножки хорошенькие, но им бы чуть-чуть похудеть. А черный цвет скрадывает объем.

– Отстань. Делай свое дело, понял? У нас есть человек, который занимается костюмами и отлично в этом разбирается!

Камера показала красивую рыжеволосую женщину с нервным, усталым лицом. Голос у нее звучал напряженно, и вообще чувствовалось, что все участники этого спора ужасно устали и с трудом сдерживают раздражение.

– Да пожалуйста, – передернул плечами молодой человек, плюхаясь прямо на край сцены. – Пусть ваш человек разбирается в костюмах, а я разбираюсь в женских ногах.

– Разбираешься в ногах? – повторила рыжеволосая женщина, многозначительно поднимая красивые брови. – Фу, пошляк! Никита Дымов в своем репертуаре!