Последняя жертва

Другие молча застывали в восковой гримасе ужаса. Удовлетворения это, по сравнению с первыми, приносило меньше, и тогда потом ему дольше приходилось добиваться его, заставляя эти дышащие маски ожить и кричать, показывать эмоции, показывать все, на что они способны, под услужливым гнетом продолжительной агонии. Иногда он сразу начинал с этого, если девушка по каким-то причинам не вызывала у него желания – на тот момент или вообще. Бывало, он мог подумать, хочется ли ему близости с той или другой только после того, как они показывали ему свои эмоции во всей красе. С помощью боли и ужаса – только так. Именно эти эмоции, первородные, с которыми каждый человек приходит в этот мир, он считал самыми настоящими, подлинными. Ему всегда было интересно, как долго они могут ярко проявляться, прежде чем наступит утомление и полная неспособность реагировать на болевые стимулы – такие опыты он проводил несколько раз.

На втором месте иерархии находились сладострастные и гордые чувства, испытываемые во время действия, продиктованного древнейшим инстинктом продолжения рода. На третьем – возбуждение и азарт, возникающие у охотника, преследующего добычу. Головокружительный впрыск в кровь адреналина во время погони, и невероятно сильный выброс эндорфина, когда та обретает свой логический финал – жертва поймана, пленена и убита.

Всё, берущее истоки от далеких предков людей, по праву считалось величественным и настоящим. Остальное – фальшивка, лишь притворство. Лживые и двуличные правила игры, установленные жалкими, пустыми человеческими существами.

В его мыслях снова возникла она. Он вспоминал её широко раскрытые, горящие голубые глаза, на дне глубокого колодца которых явственно плескался страх. Невинные завитки локон, таинственно качающиеся по бокам её побледневших щек, которые были у неё во время их первой встречи, и навели его на мысль о старинных королевах и придворных дамах. И при этом он не мог отделаться от ощущения, что в этом было что-то не так. Это напрямую было связано с текстом, написанным от руки на тех бумажных листах, что он отыскал у неё в кармане.

Но всё же, она показалась ему другой ещё в тот самый первый раз. Во время этого она не вела себя ни как первая категория, ни как вторая. В тот момент в её затуманенной голубой дали глаз проскальзывало не что иное, как задумчивость. Как будто она, унесясь далеко-далеко, стала не участницей, а зрительницей действия, и явно это оценивала, а может, с чем-то сравнивала, думая, достаточно ли это для неё… Дальше ему в голову приходил совсем невероятный вариант.

Как будто она думала – достаточно ли это эмоционально для неё.

Ему показалось, что эта девушка в тот момент действительно разделяет его чувства и эмоции. Неужели она могла понять?

После секса он ненадолго задержался за ней понаблюдать. Тогда она, конечно, поступила предсказуемо, но этому не стоило придавать значения: она была напугана, как и все другие. Любые адекватные физиологические реакции на определённые ситуации у каждого человека стандартны, и даже она здесь не могла стать исключением. Различия лишь в существовании своего личного порога.

Поэтому он решил дать ей время придти в себя, перед тем, как он придёт ещё.

После того как он, переодевшись, изучил и полностью прочитал небольшой рассказ, вместившийся на трёх бумажных листах формата А4, согнутых пополам, он понял: новая гостья совершенно точно могла бы его понять.

И всё же имелась в ней непонятная тайна. Внешне она была хрупким белокурым созданием, нежным воздушным цветком, сотканным из света. Эти насмерть испуганные васильковые глазки на бледном, блестевшем от прозрачных слёз лице.

У такого чистого, тонкого и красивого создания никак не могли быть подобные мысли.

Он, как никто другой, знал, что внешность бывает обманчивой. Но чтобы она так существенно разнилась с содержанием?

Кто же она такая?

Ему было интересно, что она может ещё. Что из себя представляет.

Один раз ему вдруг почудилось, что она уже не дышит – и тогда подошёл к ней вплотную, чтобы убедиться в том, что она просто спит. Он разглядывал её, пытаясь понять, что же кроется за внешней оболочкой. Он изучал её, наблюдая в замочную скважину. Смотрел, как она двигается. Даже порывистые движения у неё получалось делать с каким-то особым шармом. Тем утром, ранее, он угостил её своим любимым блюдом, чтобы посмотреть, как она к этому отнесётся. Может, она тоже любит тушёную капусту?

Есть она почему-то не стала, зато неожиданно для него вдруг глянула в замочную скважину. Он не смог сдержать смеха, когда девчонка, поняв, на что смотрит – взвизгнула, подпрыгнула и смешно упала на пол.

Как же и в этом их мысли совпали.

Теперь он хотел от неё только одного – раскрыть внутреннюю суть. Понять, откуда у неё в голове появляются такие идеи. Понять её квинтэссенцию.

Но прямо пойти с ней на контакт было для него невозможно. Она бы сама не захотела.