Последняя жертва

Они с Джо направились через вестибюль к выходу из здания. Бекка надеялась, что Пенн ненавидит ее так же сильно, как она ненавидела его. У вращающихся дверей Джо помедлил, чтобы надеть солнечные очки, и вздрогнул, когда они коснулись распухшей переносицы.

— Все еще болит? — спросила Бекка.

— Угу, — отозвался он. — Ну, и как ты считаешь: Никки Пенн — тот, кто нам нужен?

— Нет. Он просто отвратительный тип, но не думаю, что он убийца.

— И что это нам дало?

— Ну как же — еще множество часов за просмотром записей с камер. Чтобы попытаться вычислить двух других людей, стоявших рядом с Думитру. Если б я знала какого-нибудь эксперта в подобных вещах, чтобы он помог мне ускорить процесс… — Бекка с намеренно комическим видом захлопала ресницами.

— Ну давай… — Джо вздохнул. — У нас или у вас?

— Поедем в мой офис. Мне кажется, я сожгла все мосты между мной и твоими коллегами в первые же пять минут разговора с ними.

— Я бы на твоем месте не волновался — они люди толстокожие. — Джо помедлил, прежде чем задать следующий вопрос: — А что это ты так разговаривала с Никки? У меня было такое впечатление, словно ты почти… дразнила его.

— Не люблю тех, кто слишком много размахивает кулаками, — резко ответила Бекка, но уточнять не стала.

Глава 11

Почти всю ночь сон бежал от Бекки. Как бы она ни пыталась уснуть, образ Никки Пенна не давал ей этого сделать.

Всякий раз когда она погружалась в дрему, ей снилось, что Пенн нависает над ее кроватью, брызжа слюной и рыча, словно бешеный зверь. Духота в комнате, которую не в силах был развеять легкий ветерок, влетающий в открытые окна, тоже мешала заснуть. В конце концов, разозлившись на себя, Бекка сдалась и лежала с открытыми глазами, глядя в потолок.

Она спросила себя, почему позволила Пенну проникнуть в ее подсознание. Не то чтобы он был чем-то уникальным — за годы жизни Бекка много раз сталкивалась с такими, как он. Но при виде синяков на лице его девушки она вспомнила, почему так ненавидит подобных мужчин. Будучи сломаны, они не в состоянии достичь равновесия, пока не сломают тех, кто пытается вернуть им целостность.

В начале третьего Бекка откинула тонкое одеяло, которым укрывалась, открыла гардероб и достала коробку из-под обуви, спрятанную в дальнем его уголке под старым полотенцем. В коробке лежал бурый конверт из тонкого картона. Бекка включила прикроватную лампу и начала рассматривать — одну за другой — фотографии, сделанные почти семь лет назад.

Если б она не знала, кто изображен на этих фотографиях, определить пол жертвы по внешнему виду было бы трудно. Это была женщина, настолько сильно избитая, что жизнь в ней едва теплилась. Голова распухла в полтора раза по сравнению с обычным размером, а волосы на левой стороне были сбриты во время операции по откачиванию жидкости из мозга. Лицо ее походило на гобелен из черно-синих кровоподтеков, темных швов и красных порезов. Воспаленные веки были крепко сомкнуты, а ко рту вела белая трубка, позволяющая ей дышать. Бекка до сих пор невероятно отчетливо помнила звук, который издавала кислородная маска, и неустанное «бип-бип-бип» прибора, следящего за деятельностью сердца. Все они провели много дней в отделении интенсивной терапии, молясь о чуде, которое так и не произошло.

Когда-то Бекка надеялась, что ей никогда не придется делать подобные снимки, но в этом присутствовала некая неизбежность. В глубине души она уже тогда знала, что когда-нибудь это случится. Время от времени, когда начинала сомневаться в выборе профессии, она рассматривала эти снимки, и к ней возвращалась твердость духа.

Неожиданно из открытой двери спальни у нее за спиной раздался голос, заставивший Бекку вздрогнуть. Она быстро сунула фотографии обратно в конверт и спрятала под кровать, подальше от глаз.

— Мамочка, я не могу заснуть, — начала Мэйси.

— А почему не можешь, солнышко? — спросила Бекка, когда дочь забралась на кровать. Бекка присоединилась к ней, и Мэйси свернулась в клубок, положив голову на живот матери.

— Мне приснился плохой сон — про большую собаку, — сказала она. — Она хотела меня укусить, и я испугалась.

— Не волнуйся, я не позволю никакой большой собаке обидеть тебя, — успокаивающе ответила Бекка. — Я никогда не позволю, чтобы с моей малышкой случилось что-нибудь плохое.

Бекке было ненавистно то, что ей приходится лгать Мэйси. На работе она слишком часто видела, как с хорошими людьми случаются плохие вещи. И обещать шестилетней девочке защиту от этого жестокого мира значило выдавать желаемое за действительное. Но она все равно сделала это.

Мэйси почти сразу успокоилась и замурлыкала, когда Бекка стала гладить ее по голове. Постепенно ее дыхание сделалось тихим и ровным — девочка погрузилась в сон. У нее были каштановые вьющиеся волосы и привычка совать в рот большой палец, и она была ужасно рада, когда Бекка вчера вечером вернулась домой с работы.