Последняя жертва

Доминик начал расхаживать по гостиной — пять шагов туда, пять шагов обратно, словно бурый медведь, заключенный в клетку. Он рассеянно постукивал по ноге дубинкой. Бекка заметила на кончике дубинки маленький кружок белой краски и осознала, что это ее собственное полицейское оружие. Она предположила, что металлические наручники, впивающиеся ей в запястья, тоже принадлежат ей, как, вероятно, и перцовый баллончик, от которого все еще саднят глаза. Если она правильно помнила, он использовал против нее все, что она когда-то использовала против него.

Доминик прекратил расхаживать.

— Мы с моей невестой поспорили из-за нашего сына, — начал он. — Перед этим у нее случился нервный срыв, и она ушла от меня на седьмом месяце беременности. Бросила работу, не сказала мне, куда уезжает, и все, что у меня было, — это номер телефона, по которому она не отвечала. Ты можешь представить, каково мне было — знать, что моя плоть и кровь где-то там, не со мной? И что женщина, которую я любил, не позволяет мне видеться с ним?

— Нет, я не могу этого представить, — ответила Бекка. После того вечера она больше не видела Одри, и всего несколько дней спустя Хелен нашла другой детский сад, намного ближе к дому. — Это кажется очень несправедливым.

Ее ответ, похоже, удовлетворил мужчину, и он снова принялся расхаживать по комнате.

— Я искал Одри целый год, прежде чем наконец-то нашел ее, и к тому времени мой сын уже родился. Первый и единственный раз, когда я сумел хотя бы мельком увидеть его, — это когда ты заставила их покинуть меня.

— Я не заставляла их… — возразила Бекка, но Доминик проигнорировал ее.

— Все, чего я хотел, — это встретиться с ним, посмотреть на него, взять на руки, вдохнуть его запах… А из-за тебя я не смог ничего этого сделать.

Бекка беспомощно смотрела, как краснеет его лицо, словно ярость снова поднимается в ее душе. Она вздрогнула, когда дубинка с силой ударила в стену над ее головой, выбив несколько кусков штукатурки. Бекка зажмурилась, когда хлопья краски осыпали ее, словно конфетти. Удар заставил Мэйси взвизгнуть и еще плотнее уткнуться головой в грудь Хелен.

Бекка открыла глаза и медленно кивнула, надеясь, что он заметит ее сострадание к его боли. Она представляла себе, каково было бы жить без Мэйси. Это оказалось невыносимо, поэтому Бекка прогнала эту мысль прочь.

Доминик бросил на нее взгляд; луч света, пробравшийся между задернутыми шторами, озарил его широко раскрытые глаза.

— Ты помнишь, как арестовывала меня? — спросил он. — Помнишь, как надела на меня наручники и вызвала фургон, чтобы увезти меня прочь?

— Да, — правдиво ответила Бекка.

Она вспомнила полицейского констебля Морриса, который был в тот вечер ее напарником, и как он пытался успокоить Доминика, пока Бекка сопровождала испуганную Одри в квартиру. Много раз за свою карьеру Бекка видела таких женщин, как Одри, — женщин, которых оскорбляли и избивали. Женщин, которые, найдя в себе силы уйти от своих партнеров, жили в постоянном страхе перед тем, что те найдут их. Такие мужчины, как тот, кто им противостоял, никогда не меняются — лишь меняют цвета, чтобы скрыться у всех на виду. Бекка не хотела, чтобы Одри пополнила эту статистику, как ее сестра, — только не у нее на глазах. Ее плечи были недостаточно крепки, чтобы вынести тяжесть двух бессмысленных смертей.

Бекка тогда предлагала Одри найти ей место на ночь в приюте для женщин, но у той были свои планы — сбежать как можно дальше. Бекка оставалась с ней, пока та спешно швыряла в чемодан свои вещи и вещи ребенка и доставала из ящика комода два паспорта. Одри несла чемодан, а Бекка взяла на руки спящего ребенка в автокресле.

— Куда вы поедете? — спросила Бекка.

— На некоторое время — обратно домой, во Францию, — ответила Одри. — Обратно туда, где я смогу снова чувствовать себя в безопасности.

Бекка помогла пристегнуть ребенка с креслом на пассажирском сиденье, и Одри обернулась к ней, беззвучно произнеся «спасибо», — а потом уехала. Бекка позволила себе испытать краткое удовлетворение хорошо сделанной работой, прежде чем вызвать фургон для перевозки задержанного в участок.

— Тот, другой коп, послушал бы меня, если б ты дала ему шанс, — продолжил Доминик, возвращая ее в настоящее. — Но у тебя был собственный план, я видел это по твоим глазам.

— Он не видел те сообщения, которые вы ей посылали, но мне она их показала. Вы называли ее сукой и шлюхой, вы грозились, что когда найдете ее, то «разрежете ее вагину на кусочки, чтобы никакой другой мужик ее никогда не захотел». Помните, как вы писали ей, что скорее убьете ее и вашего сына, чем расстанетесь с ними? Она была в ужасе.

— Ложь! — взревел Доминик.

— Я видела эти сообщения собственными глазами.

Доминик упал на колени, сгреб в кулак волосы Бекки и с силой рванул ее голову вбок.

— Заткнись на хрен! — заорал он. — Заткнись! Заткнись! Заткнись!

Потом отпустил ее и резко толкнул голову назад, ударив о стену.

Бекка снова услышала крик Мэйси; бабушка забормотала, пытаясь ее успокоить.

— Скажи ей замолчать, — прорычал Доминик.