Последняя жертва Розы Ветров

С неимоверным усилием я подчинилась и, вырвавшись из цепкой пелены, увидела склонившегося надо мной Ричарда Логана. Его освещало пламя свечей, создавая волшебный ореол. Вокруг не было больше вязкого тумана, полного мертвых лиц. Все предметы – многочисленные шкафы и полки с книгами, рабочий стол, маленькая лестница, прислоненная к стеллажу, – имели вполне четкие очертания и реальный вид.

Увидев, что я пришла в себя, Ричард облегченно вздохнул и убрал ладонь с моего лица, влажного от проступивших капелек холодного пота.

– Слава богу! Вы пришли в себя! Ваш обморок походил на кошмар. Как вы себя чувствуете?

Я слабо улыбнулась и попыталась сесть, с удивлением обнаружив себя вовсе не на полу. Ричард перенес меня на диван к камину, который еще хранил тепло погашенного на ночь огня. Бережно придерживая мои плечи, хозяин дома помог мне приподняться и опереться спиной на подушку, поставленную вертикально у высоких подлокотников дивана. Только сейчас я осознала, что одета всего лишь в ночную рубашку, и смущенно натянула до подбородка плед, укрывавший мои ноги.

Ричард протянул мне стакан с водой, и я приняла его дрожащими пальцами.

– Вы не ответили мне, Селена. С вами все в порядке? У вас ледяные руки.

– Мне уже лучше, – хрипло прошептала я, возвращая ему пустой стакан. – А что… что произошло?

– Вы вошли в библиотеку, и, должно быть, я напугал вас своим присутствием… в очередной раз.

Я потерла виски и, внезапно вспомнив свои видения, в приступе паники взглянула на Ричарда.

– Я видела людей… – запинаясь, прошептала я. – Много… Женские лица… Это было… Это было… ужасно…

Не договорив, я спрятала лицо в ладони. Мои плечи вздрагивали, но не от слез, а от пережитого волнения.

– И папу. Я видела папу! Он… он… был как живой… Боже мой!

Я почувствовала, как Ричард присел рядом со мной на диван, и отняла руки от лица. В неровном свете свечей он выглядел строже, складка между бровями пролегла глубже, но болотного цвета глаза были полны сочувствия.

– Расскажите мне о нем, – попросил он тихо.

– Что?

– Расскажите мне о вашем отце, – повторил Ричард, и мне показалось, что в звуки его речи вплетается шелест осеннего ветра.

– Что рассказать? – произнесла я в полной растерянности.

– Что хотите. И, конечно, если хотите. Принуждать вас воскрешать воспоминания, тем самым вызывая душевные муки, я не стану.

Сама не понимая, почему, но я вдруг начала говорить.

Я описала Ричарду все с того момента, как мне сообщили о папиной смерти. Об этом я не рассказывала ни единой живой душе, держала все в себе, потому что поделиться было попросту не с кем. Стив, как мне тогда казалось, не подходил для роли слушателя подобной истории, несмотря на его отношение ко мне. Пустить его в свою душу, говорить с ним о том, что меня терзает, мне даже не приходило в голову.

А сейчас, посреди ночи, в чужом доме, при столь необычных обстоятельствах, меня словно прорвало и слова полились нескончаемым потоком.

– Когда это произошло, я… я была на работе. Помню, в тот день мне пришлось задержаться в кабинете главного редактора дольше обычного: мы обсуждали праздничный выпуск журнала…

Я подняла на Ричарда виноватый взгляд:

– Это может показаться странным, но я отчетливо помню такие мелочи, которые вы наверняка сочтете глупыми, незначительными. Не знаю, почему я все это помню…

Вместо ответа Ричард ободряюще сжал мою руку.

– Я задержалась на целый час, и мне даже в голову не пришло тогда, почему не звонит папа. По пятницам мы с ним всегда ужинаем… ужинали на Спринг-стрит, там есть чудный маленький ресторан «Касл» недалеко от парка Макинтайр…

Подступившие слезы заставили меня прервать рассказ, но через минуту я продолжила.

– В редакции было так темно и тихо… Я не боюсь темноты, просто это показалось мне тогда непривычным, что ли… Я уже взяла сумку и застегивала на ходу жакет, как зазвонил телефон. Решив, что это папа, я бросилась назад в кабинет, сняла трубку и – все… В следующую минуту исчезли звуки, вспышки света за окном, все эмоции исчезли. Дежурный врач станции скорой помощи сообщил мне, что папа погиб в автокатастрофе на окружном шоссе Портленда. У этого врача был такой голос, такой… как бы это сказать, с нотками отработанного профессионального сочувствия. Ему, наверное, было привычно говорить такое, а мне… Как мне…

– Что произошло на шоссе?

Я поняла, что Ричард не дает мне расплакаться.

– Заснув за рулем, дальнобойщик вылетел в густом тумане на встречную полосу и фактически смял своей фурой папин БМВ. По крайней мере, мне так сказали…

Я говорила и поражалась тому факту, что никому на свете не открылась бы так, как этому едва знакомому мне человеку. Но я каждой клеточкой чувствовала, что Ричард слушает и, что важнее, понимает меня. В его глазах читалось искреннее, глубокое сопереживание, удивительное, вызывающее желание поделиться с ним самым сокровенным, чего я никогда не позволяла себе ни с кем, кроме папы.