Последняя жертва Розы Ветров

Мне было так плохо, что я почти не соображала, что делаю. Единственным моим желанием было избавиться от давящей тяжести в груди. Поэтому, позабыв запрет хозяина дома, я из последних сил бросилась к балконной двери – моей единственной надежде на спасение. В тот момент я не думала, что на ней тоже может не оказаться ручек. Одурманенная страхом и болью, не помню как, но я добралась до двери и легко распахнула ее, даже не удивившись тому обстоятельству, что она была словно нарочно не заперта.

Прильнув в изнеможении к дверному косяку, сквозь дыры в полу балкона я видела серые камни, местами покрытые мхом и редким кустарником. Ветхие перила были сломаны, а некоторые балки просто отсутствовали.

Балкон вот-вот мог обрушиться, но не это страшило меня.

Дышать не удавалось.

И я сдалась. Закрыла глаза и перестала сопротивляться. Сознание начала заволакивать рваная пелена, в которой мелькали чьи-то размытые неузнаваемые образы, звучали обрывки чужих бестелесных голосов, не то зовущих, не то предостерегающих меня от последнего рокового шага. За моей спиной послышался короткий злой смешок, но я уже не пыталась определить, то ли это мое воображение, то ли смех реален.

Мне было все равно.

Захлебнувшись последним иллюзорным вдохом, я качнулась в сторону перил, похожих на сломанную расческу, и вдруг почувствовала, как меня схватили за талию сильные руки и рывком потянули от края роковой бездны, куда я почти заглянула.

– Что же вы делаете?

Низкий голос, прозвучавший у самого моего виска, заставил меня открыть глаза и, встретив гневный взгляд хозяина дома, я поняла, что вновь обрела способность дышать. Судорожно глотнув, я закашлялась от обилия холодной свежести, хлынувшей в мои легкие. Ночной воздух был пропитан запахом болота и гниющего дерева, но мне он показался живительным нектаром.

– Дышите! – коротко приказал Ричард. – Дышите спокойно, я не дам вам упасть.

Мы стояли на пороге балкона, он поддерживал меня, пока я кашляла и вытирала слезы. А когда мое дыхание пришло в норму, отвел в ванную, где я умылась и даже немного пригладила растрепанные волосы.

Все это время Ричард не сказал мне ни слова, но стоило нам оказаться в комнате, он развернул меня к себе и, больно впиваясь пальцами в плечи, покрытые синяками, пророкотал:

– Вы с ума сошли?

Я только слабо помотала головой, сжавшись от боли, разливающейся по моему истерзанному удушьем телу.

Не ослабляя своей хватки, Ричард продолжал допытываться:

– Зачем вы вышли на балкон? Я же вас предупреждал! И не единожды!

– Простите, – наконец пролепетала я. – Мне просто… просто было душно, и я…

– И вы решили, что лучшим выходом из положения будет предрассветный моцион по балкону? В таком случае я повторю свой вопрос: вы что, сошли с ума? Я же просил вас не подвергать свою жизнь опасности. Вы видели, в каком состоянии балкон? Вы прекрасно знали, что туда нельзя выходить. Ведь знали же!

– Но я… мне… нечем было дышать. Окно оказалось заперто, а балконная дверь открыта, и мне ничего не оставалось, как…

– Постойте! – в глазах Ричарда мелькнуло странное выражение, когда он посмотрел в сторону окна, а затем перевел взгляд на балкон. – Как это балконная дверь была открыта? Я же сам запер ее. Неужели все-таки она…

Суровое лицо смягчилось, но от меня не укрылось скользнувшее по нему смятение.

Ричард ослабил руки, но не отпустил меня и потребовал:

– Расскажите мне, что случилось.

Я, то и дело запинаясь, поведала ему о приступе удушья и о том, как оказалась на балконе.

Он слушал меня с каменным лицом, а когда я умолкла, спросил:

– У вас это бывало раньше? Подобные приступы?

– Нет.

– Вы страдаете астмой?

– Нет.

– Вы не заметили в комнате постороннего запаха?

– Кажется, нет… – с меньшей уверенностью пролепетала я, вспомнив, как Стив принюхивался к пламени перед уходом.

Бросив взгляд на камин, я убедилась в том, что он не дымил, затихающий огонь слабо теплился на углях. Никакого запаха в комнате не чувствовалось ни сейчас, ни когда я проснулась.

– В таком случае как вы можете объяснить произошедшее? Селена, ответьте мне!

– Я не знаю…

Меня сковало оцепенение, вызванное близостью Ричарда, его прикосновениями и невероятной глубиной его глаз, требовательно и строго заглядывающих прямо в мою душу. Он так низко склонился надо мной, что я чувствовала тепло и мятный запах его дыхания.

Завораживающе-чарующий взгляд моего спасителя заставил меня позабыть о пережитом ужасе, и я вдруг с беспощадной ясностью осознала, что меня тянет к нему, и порой кажется, что, глядя на него, я смотрю на свое отражение, но боюсь признаться в этом даже себе, потому что боюсь его самого: ведь он определенно видит меня насквозь, читает мои мысли и предугадывает каждый мой шаг!

Как такое возможно?

Ричард на секунду замер и откликнулся на не произнесенный мной вслух вопрос едва слышным шепотом, склоняясь ко мне:

– Я не знаю…