Последние Девушки

Короткими, пугающими вспышками налетают и другие воспоминания. Я будто переключаю каналы, задерживаюсь на каждом на какую-то секунду, видя мелькающие кадры уже знакомых фильмов.

Вот посреди комнаты танцует босая Жанель, подпевая песне, которую мы с ней любили так сильно, что все остальные ее возненавидели.

Вот Бетц и Эйми готовят курицу, пререкаются, но потом мирятся и хихикают.

А вот Он. Смотрит на меня из противоположного угла комнаты. Его глаза прячутся за грязными стеклами очков. Он как будто знает, чем мы с ним скоро займемся.

– Нет, – говорю я, и мой голос разрастается в пустой комнате, – ничего.

Тина отходит от двери и рывком поднимает меня на ноги.

– Тогда давай немного пройдемся.

Она вталкивает меня на кухню, от которой осталась лишь оболочка. Плиту унесли, и теперь на ее месте лежит квадрат листвы, грязи и тонких полос пыли. Дверцы шкафчиков куда-то подевались, и на меня глядят пустые, усеянные мышиным пометом полки. А вот раковина осталась на месте, хотя и зияет теперь четырьмя ржавыми дырами. Я хватаюсь за ее край, чтобы не упасть. Ноги по-прежнему меня не слушаются. Я их почти не чувствую и будто парю в воздухе.

– Ничего? – спрашивает Тина.

– Ничего.

Она волочит меня в холл, безжалостно сжимая своими тисками плоть на моем плече. Тяжело топочет подошвами. Я парю.

Переступив порог комнаты с двухъярусной кроватью, мы останавливаемся. Спальня Бетц. В ней ничего нет, если не считать небольшой кучки серого тряпья на полу. В ней нет воспоминаний. До сегодняшнего дня я в нее ни разу не заходила.

Видя, что я молчу, Тина тащит меня в комнату, которую я первоначально планировала разделить с Жанель. В точности как в колледже. Одна из кроватей все еще стоит, правда, без матраца. От нее остался лишь проржавевший железный остов, теперь отодвинутый от стены.

Комната воскрешает воспоминания. Вот мы с Жанель говорим о сексе, примеряя вечерние наряды. Все было бы по-другому, если бы я не надела то белое платье. Если бы настояла на том, чтобы провести ночь здесь, а не в другой комнате дальше по коридору.

Тина бросает на меня взгляд.

– Ничего?

– Нет.

Я начинаю плакать. Опять оказаться здесь и пережить все по новой – это для меня слишком.

Не теряя времени, Тина тащит меня в комнату напротив.

Резиновый водяной матрац конечно же, исчез. Все остальное тоже. В этой пустой комнате глаз цепляется только за широкую темную полосу на полу, почерневшем от гнили. Она тянется к дверному проему, пересекает коридор и упирается в последнюю спальню.

Мою спальню.

Я замираю на пороге, упрямо не желая в нее входить. Не хочу вспоминать чем я здесь занималась. С Ним. И что сделала потом. Бегала по лесу, как безумная, сжимая в руке нож. А когда пришла в себя, там же его и бросила. Практически вложила Ему в руки.

Это я во всем виновата.

Да, их всех убили они с Тиной, но ответственность за это лежит только на мне.

И все-таки, хоть у него для этого были все возможности, меня он не убил. Сохранил мне жизнь, нанеся несколько легких ран, вызвавших столько подозрений у Коула и Фримонта. Он пощадил меня после того, что со мной сделал. Что я позволила ему с собой сделать.

Меня спасло только то, что он занялся со мной сексом. Теперь я это знаю точно.

Я всегда это знала.

Тина замечает на моем лице какую-то перемену. Легкая тень. Трепет.

– Что новое?

– Нет.

Это ложь.

Действительно, появилось кое-что новое. Клочок неведомого воспоминания.

Я лежу в этой самой комнате.

На полу.

Из-под закрытой двери льется вода, устремляется ко мне и обтекает со всех сторон. Пропитывает волосы, плечи и все мое тело, содрогающееся от ужаса и боли. Рядом кто-то сидит. Сквозь сбивчивое дыхание прорываются слезы.

«С тобой все будет хорошо. С нами обоими все будет хорошо».

По ту сторону двери раздается какое-то мерзкое хлюпанье. Кто-то идет по воде. Сразу за тонкой перегородкой.

Новые воспоминания. Короткие отрывки. Вот кто-то грохочет в дверь. Дергает ручку. Врезается в нее. Она с треском распахивается и врезается в стену. Отблеск луны выхватывает из мрака нож, полыхающий красным светом.

Я кричу.

Тогда.

И сейчас.

Два мои крика сталкиваются друг с другом, и я не могу сказать какой из них относится к прошлому, а какой к настоящему.

Когда меня кто-то хватает, я визжу, брыкаюсь и пытаюсь отбиться, не зная, кто это, не понимая, когда и что со мной происходит.

– Куинси! – пробивается ко мне сквозь туман голос Тины. – Куинси, что происходит?

Я поднимаю на нее глаза, наконец полностью вернувшись в настоящее. Она по-прежнему сжимает в руке нож, напоминающий, что разочаровать ее я не могу.

– Я начинаю вспоминать, – звучит мой ответ.

41

Подробности.

Наконец-то.

Погрузившись в глубины памяти, я теряю сознание и вновь возвращаюсь в него, то открывая, то закрывая глаза. Словно я лежу в закрытой комнате, где постоянно включают и выключают свет. Я перекатилась на спину, надеясь, что от этого плечевые раны будут меньше болеть. Напрасный труд.

Прищуриваюсь и смотрю на кружащие над головой звезды. С террасы доносятся голоса – они кричат и рвутся в дом.

«А как же Куинни?»

Это, должно быть, Эйми, ее голос звучит жалобно.

«Как же Куинни?»