Последние дни

В здании нет ничего такого, к чему можно было бы приковать ангела, и я использую для этой цели металлическую тележку, стоящую рядом с копировальным аппаратом. Сбросив с нее пачки бумаги, я качу ее в кабинет. Матери нигде не видно, и я могу лишь предположить, что она оказывает мне любезность, позволяя наедине пообщаться с «личным демоном». Я подкатываю тележку к спящему ангелу. Осторожно, чтобы не разбудить, я туго обматываю цепь вокруг обоих его запястий, затем делаю несколько оборотов вокруг металлической ножки тележки, выбирая слабину, и с щелчком поворачиваю ключ в замке.

Цепь может скользить вверх и вниз по ножке, но не может с нее свалиться. Так даже лучше, чем я сперва думала, поскольку теперь я могу перемещать ангела на любое расстояние, не давая возможности сбежать. Куда бы он ни двинулся, тележка будет катиться за ним.

Завернув его крылья в одеяло, я убираю их в один из больших металлических шкафов рядом с кухней. Я чувствую себя чуть ли не грабительницей могил, вытаскивая из ящика папки и складывая их наверху шкафа. Каждая из этих папок когда-то что-то значила – дом, патент, бизнес. Чья-то мечта, которая теперь лишь собирает пыль в заброшенном офисе.

Ключ от замка я бросаю в тот же ящик, где в первую же ночь спрятала меч ангела.

Я снова пересекаю вестибюль и проскальзываю в кабинет. Ангел то ли спит, то ли без сознания – точнее сказать сложно. Я запираю дверь и сворачиваюсь клубком в кресле начальника.

Прекрасное лицо ангела расплывается перед моими глазами, веки тяжелеют. Я не спала двое суток, боясь упустить момент пробуждения ангела и заодно, возможно, свой единственный шанс. Во сне он напоминает мне окровавленного принца, закованного в цепи в подземной темнице. Когда я была маленькой, мне всегда хотелось стать Золушкой, но, думаю, теперь я больше похожа на злую ведьму.

Впрочем, Золушка не жила в постапокалиптическом мире, подвергшемся нашествию ангелов мщения.

Еще не успев проснуться, я понимаю: что-то не так. Спросонья слышу звук бьющегося стекла и полностью пробуждаюсь еще до того, как он стихает.

Чья-то рука зажимает мне рот.

Ангел едва слышным шепотом заставляет меня замолчать. Первое, что я вижу в тусклом свете луны, – металлическая тележка. Вероятно, он вскочил с кушетки и перекатил ее сюда за доли секунды, пока билось стекло.

И тут до меня доходит, что если мы с ангелом вдруг оказались по одну сторону, значит нам обоим угрожает кто-то еще.

9

Под дверью в полутьме мерцает свет.

Когда я засыпала, горели люминесцентные лампы, но теперь темно и лишь луна светит в окна. Кажется, будто кто-то светит в щель фонариком, двигая его туда-сюда. То ли явились некие незваные гости, то ли фонарик включила мама, когда вырубилось электричество. Явный признак жизни.

Нельзя сказать, что она не осознает возможного риска. Она далеко не глупа. Просто ее разновидность паранойи вынуждает опасаться сверхъестественных хищников больше, чем обычных. И потому для нее иногда важнее отогнать зло светом, чем не дать обнаружить себя простым смертным. Повезло мне, нечего сказать.

Прикованный к металлической тележке, ангел по-кошачьи движется к двери.

На его спине сквозь бинты проступают темные пятна, похожие на рисунки из теста Роршаха. Хоть ему и достало сил, чтобы разорвать моток клейкой ленты, он все еще истекает кровью. Хватит ли ему сил, чтобы сразиться с полудюжиной бандитов, отважившихся ночью бродить по улицам? Внезапно я жалею, что заковала его в цепи. Кем бы ни был пришелец, вряд ли он один, тем более ночью.

– Э-эй! – слышится в темноте веселый мужской голос. – Есть кто-нибудь дома?

Пол в вестибюле устлан ковром, и я не могу понять, сколько пришельцев, пока с разных сторон не раздается треск ломающейся мебели. Судя по звукам, их по крайней мере трое.

Где мама? Успела ли убежать и спрятаться?

Я оценивающе смотрю на окно. Вряд ли его легко разбить, но если это удалось бандитам, то наверняка удастся и мне. Оно достаточно велико, чтобы можно было выпрыгнуть. Слава любым оставшимся в мире богам, мы на первом этаже.

Я надавливаю на стекло, пытаясь определить его прочность. Чтобы разбить, потребуется время. К тому же звук ударов будет отдаваться эхом по всему зданию.

Снаружи слышатся голоса перекликающихся бандитов. Они улюлюкают и вопят, круша все вокруг. Похоже, они устроили целое представление, чтобы как следует напугать нас к тому времени, когда найдут. Судя по производимому шуму, их не меньше шести.

Я снова бросаю взгляд на ангела. Он прислушивается, вероятно оценивая собственные шансы. Раненный и прикованный к металлической тележке, он лишен какой-либо возможности улизнуть от бандитов.

С другой стороны, если звук разбиваемого окна привлечет бандитов, все их мысли будут заняты ангелом, стоит лишь его увидеть. Ангел для них словно золотая жила, а они – удачливые старатели. В суматохе мы с мамой сможем сбежать. Но что потом? Мертвый ангел не скажет мне, где искать Пейдж.

Возможно, бандиты лишь поломают мебель, заберут еду на кухне и уйдут.

В ночи раздается пронзительный женский вопль.

Мама.