Последние дни

Мужские голоса звучат громче и оживленнее, словно лай стаи собак, загнавших в угол кошку.

Схватив стул, я с размаху бью им по окну. Стекло звенит и прогибается, но не разбивается. Я пытаюсь отвлечь бандитов, надеясь, что шум заставит их забыть о матери. Я еще и еще раз отчанно бью по стеклу.

Снова раздается женский крик. Голоса приближаются.

Ангел хватает тележку и швыряет ее в окно. Осколки разлетаются во все стороны. Я съеживаюсь, но тут же понимаю, что ангел заслонил меня своим телом.

На запертую дверь кабинета обрушивается тяжелый удар. Дверь дрожит, но запор выдерживает.

Схватив тележку, я подтаскиваю ее к подоконнику, пытаюсь помочь ангелу выбраться.

Дверь с грохотом распахивается, повисая на сломанных петлях.

Ангел бросает на меня взгляд и говорит:

– Беги.

Я выскакиваю из окна.

Приземлившись, бегу вокруг здания, ищу задний вход или разбитое окно, через которое можно было бы влезть обратно. Мысли мои заняты тем, что происходит сейчас с мамой, с ангелом, с Пейдж. Я едва сдерживаю нестерпимое желание спрятаться в кустах и свернуться в клубок. Отключить зрение, слух, мозг – просто лежать, пока не останется больше ничего.

Тряхнув головой, я загоняю жуткие картины в самые дальние уголки сознания, где с каждым днем от них все теснее. Когда-нибудь они вырвутся, поразив остальную часть моей личности. Возможно, наступит день, когда дочь станет такой же, как и ее мать. Но пока что я вполне владею собой.

Мне не приходится идти далеко, чтобы найти разбитое окно. Учитывая, сколько я колотила по стеклу в кабинете, мне становится не по себе при мысли о силе того, кому удалось высадить стекло. Но это не останавливает меня, и я возвращаюсь в здание.

Я перебегаю от кабинета к кабинету, от комнаты к комнате, шепотом зовя мать.

В коридоре, ведущем в кухню, лежит мужчина. Рубашка на нем разорвана, из обнаженной груди торчат шесть столовых ножей. Кто-то нарисовал розовой губной помадой пентаграмму и воткнул в каждый из ее концов по ножу. Вокруг лезвий пузырится кровь. Глаза лежащего широко раскрыты, словно он в ужасе смотрит на свои раны, не в силах поверить в случившееся.

Моей маме ничто не угрожает.

При виде того, что она сделала с этим человеком, я не могу избавиться от мысли о том, хорошо ли она поступила. Она преднамеренно не задела сердце, оставив бандита медленно истекать кровью.

Будь мы в прежнем мире, в Мире До, я бы вызвала «скорую», несмотря на то что этот человек первым напал на мою мать. Врачи спасли бы его, и в тюрьме у него было бы достаточно времени, чтобы выздороветь. Но, к несчастью для всех нас, здесь Мир После.

Я обхожу лежащего, оставляя его умирать.

Краем глаза замечаю женский силуэт, выскользнувший через боковую дверь. Остановившись, мама оглядывается на меня. Она лихорадочно машет рукой, давая знак идти с ней. Я делаю два шага в ее сторону, но меня отвлекает шум чудовищной драки в дальнем конце здания.

Ангела окружает толпа оборванцев весьма угрожающего вида.

Их не меньше десятка. Трое валяются в нелепых позах, то ли без сознания, то ли мертвые. Еще двоих безжалостно избивает ангел, размахивая тележкой, словно дубинкой. Но даже отсюда, в тусклом лунном свете, падающем сквозь стеклянную дверь, я вижу красные пятна на его бинтах. Тележка наверняка весит добрую сотню фунтов. Ангел измотан, и вокруг него постепенно сжимается смертоносное кольцо.

Мне приходилось спарринговать в додзё сразу с несколькими противниками, а прошлым летом я была помощницей инструктора на курсах самообороны под названием «Защита от нескольких нападающих». Но даже при всем при этом мне не случалось драться больше чем с тремя сразу, к тому же ни у кого из противников не было желания меня убить. Я не настолько глупа, чтобы полагать, будто сумею справиться с семью готовыми на все парнями с помощью искалеченного ангела. При одной мысли об этом сердце едва не выскакивает из груди.

Мама снова машет мне, показывая путь к свободе.

Что-то ударяется о дальнюю стену вестибюля, и все остальные звуки на мгновение заглушает болезненный стон. С каждым ударом, нанесенным ангелу, я чувствую, как Пейдж ускользает от меня все дальше.

Я машу матери, показывая губами: «Уходи».

Она машет в ответ, на этот раз еще более энергично.

Я качаю головой и отмахиваюсь.

Она исчезает в темноте за закрывающейся дверью.

Я бросаюсь к шкафу для документов возле кухни, быстро оценивая все плюсы и минусы попытки воспользоваться мечом ангела, но в конце концов отказываюсь от этой мысли. Возможно, мне удалось бы поранить мечом одного, но, не имея соответствующей подготовки, я нисколько не сомневаюсь, что в следующее же мгновение оружие у меня отберут.

Вместо меча я хватаю крылья и ключ от цепи ангела. Сунув ключ в карман джинсов, я быстро разворачиваю крылья. Единственная моя надежда на то, что страх бандитов и их инстинкт самосохранения сыграют мне на руку. Прежде чем успеваю осознать, насколько это безрассудная и опасная идея, я мчусь в полутемный коридор, где хватает лунного света, чтобы очертить мой силуэт, но не настолько, чтобы меня можно было разглядеть во всех подробностях.