Последние дни

Я прекрасно видел по расположению планет, что он не победит. Поскольку тема была на устах у многих, я тоже ею заинтересовался. По моим подсчетам выходило четко: его должны были побить. Но говорить об этом не стоило, слишком все были возбуждены. Утверждали, что он вздует американца и Францию ждет славная победа. Это говорили все — старые и молодые, толстые и тощие, гражданские и военные. Даже такие серьезные господа, как месье Бреннюир и его друзья, взахлеб обсуждали этот вопрос, пребывая в абсолютной уверенности, что Карпентьер задаст Демпси[39] жару благодаря своему хуку левой и работе ног. Я не мешал их разговорам, но прекрасно видел, что его ждет поражение, причем поражение от кено-каута[40]. Они бы никогда в это не поверили, поскольку Карпентьер был французом. Так что я предпочитал молчать, потому что иначе выглядел бы пораженцем. И это еще что: Эрнест чуть не заехал Жюлю по физиономии, когда тот пошутил над убойным ударом Карпентьера. В общем, все верили в победу. В небе болтался воздушный шар, событие готовились освещать по T.S.F.[41] Предстоял в некотором смысле триумф современных изобретений. Не забудем также о бенгальских огнях, которые предполагалось зажечь и которые не являются современным изобретением, о чем просветил нас на днях месье Толю.

И вот его побили. Американец его кеноутировал. Я видел девушек, которые из-за этого плакали. В тот день люди ходили грустные. И правда, все словно перенеслись в дни боев при Шарлеруа[42], но на этот раз в перспективе не маячило Марнское сражение[43]. Да, люди ходили грустные — старые и молодые, толстые и тощие, гражданские и военные. Зато меня это не трогало. Я знал обо всем заранее, видел по расположению планет. Так что я не грустил, как остальные. Да и месье Браббан был вполне доволен. Он говорил, мол, обидно, что так случилось, Жорж вполне заслуживал стать чемпионом мира, но в глубине души он был вполне доволен. И вот по какой причине. Накануне он спросил меня на ухо: «Кто победит?» И я ответил: «Вы не рассердитесь, если я вам скажу?» Он настаивал: «Скажите, кто победит. Речь идет о пари». И я сказал: «Победит американец». Он взглянул мне в глаза. «Вы уверены в своих планетах?» Прямо так и спросил. «Уверен». Прямо так я ему и ответил. За это он дал мне десять франков чаевых, а сегодня дал еще двадцать. Поэтому-то я и думаю, что в глубине души он вполне доволен, хоть и рассказывает всем, кто хочет это услышать, что случившееся очень печально для нашей страны. И все-таки находятся те, кто не разделяет этого мнения и говорит, что не бокс определяет величие нации, а ее знаменитые ученые, как Пастер или мадам Кюри, или даже Эйнштейн, который теперь есть у немцев и о котором сейчас без конца говорят. В его расчетах столько алгебры, что едва ли найдутся три человека, способные в них разобраться. Мои расчеты тоже достаточно трудны, и разобраться в них способен только я один, однако я не пытаюсь прослыть национальной гордостью. Все, чего я хочу, это отобрать у «Пари Мютюэль»[44] деньги, которые проиграл мой бедный отец. Еще несколько лет, и все будет готово. Тогда я отправлюсь на ипподром и буду действовать со знанием дела, а не вслепую, как некоторые мои знакомые, которые ставят монетку там, монетку сям и в результате к концу года немало теряют. Так что, если кто думает, что официант кафе на старости лет имеет неплохой доход, то напрасно, это глубокое заблуждение, просто никто не учитывает, что такое для официанта игра на скачках. Я же спокойно жду своего часа, а когда возвращается летняя жара, говорю себе, что еще одно или два лета, и я окончательно созрею, как теперь принято выражаться. В общем-то, я без грусти смотрю, как разъезжаются студенты года минувшего, и жду студентов следующего года. Мне все равно есть кого обслуживать, поскольку становится жарко, и это заставляет людей потреблять больше напитков, но все это случайные посетители, иностранные студенты, которые неизвестно чем занимаются во Франции, или же парижане, которые не уезжают на каникулы или уезжают ненадолго и бывают в квартале по какой-нибудь надобности. Месье Браббан как раз из таких; как и месье Толю, и месье Бреннюир, и еще кое-кто. Однако месье Браббан не появляется каждый-каждый день. Бывает, что он отсутствует. Иногда он уезжает более чем на неделю. У него дела за границей — по крайней мере так он утверждает. Пока месье Браббан в отъезде, остальные только скучают и скучают. На самом деле не понятно почему, и все же ясно видно, что они скучают, когда его нет. Если бы они играли в манилью, еще можно было бы сказать, что им не хватает четвертого[45] игрока. Но они никогда не играют в карты. Просто своими рассказами он их очаровывает или что-то в этом роде; словно действует на них своими флюидами.