Последние дни Амвелеха (СИ)

Она вымыла лицо архонта и расчесала волосы и бороду. Из-за пониженной температуры Ревекку снова начала бить дрожь. Изо рта выплывали облачка пара, руки зябли. Переодевание заняло минут тридцать. Прикасаясь к восковой коже старика, Ревекка пыталась уверить себя, что смерть не страшна, что небытие — не так уж и плохо. Обложив труп красивыми вещами, которые раздобыл Элизар для торжественности, Ревекка опустилась на пол перед кроватью, облокотившись о нее боком. Элизар мигал и ёрзал в коридоре, не решаясь войти без приказа. Ривка похлопала по полу рядом с собой и поманила к себе.

— Ты единственный присутствующий здесь член семьи, Элизар. Побудь со мной. Пока не придет Айзек.

Элизар переехал через порог и остановился. Ривка не стала настаивать. Дулос исполнял приказы неукоснительно, поэтому если он что-то не делал, у него должны были быть на то веские причины. Ревекка смотрена на Абрахама. Он был мёртв — настолько, что казалось, что это и не он вовсе. Словно настоящий жрец Абрахам пребывает в ином месте. Те, другие на Агоре выглядели иначе. Когда прошел первый шок, Ривка бросилась щупать пульс и бить их по щекам, переходя от одного к другому, но быстро сдалась, потому что все они были живы. С одинаковыми застывшими лицами и раскрытыми от удивления блестящими глазами. Это казалось неправильным, противоестественным, и пугало даже больше, чем если бы они были просто мертвы.

Ревекка потянулась вперед и коснулась сложенными пальцами лба и губ мертвеца. Затем выпрямилась и сложила руки на краю кровати. Секунду подумала и обхватила себя руками — в комнате было очень холодно. Нужно было что-то сказать, но ничего не приходило в голову. Она глядела на пар своего дыхания, выпуская его маленький порциями. Ночами в Харане тоже бывало холодно, но не настолько, чтобы дыхание превращалось в пар. Вместо погребальной песни на ум почему-то пришла колыбельная. В ней тоже речь шла о смерти, поэтому ошибка не показалась Ревекке значительной. Такие песни пели женщины, уже терявшие детей, желая приготовить себя или живого пока младенца к предстоящей смерти.

— Бай-бай да люли, хоть сегодня умри…

«Я осталась одна, — думала Ривка, не прекращая пения. Голос дрожал от напряжения. Песня походила на вой. — Я умру здесь совсем одна, среди машин и… и удобрений».

Ривка почувствовала за спиной движение и вздрогнула. Резко, так, что в шее больно дёрнуло какую-то сжатую до предела мышцу, обернулась. В дверях, держась за косяк, стоял Айзек. Ривка подскочила и бросилась к нему, но он отступил и закрылся рукой. Ревекка так и замерла с незавершенной улыбкой на лице. Она поняла, что этот жест был инстинктивным, идущим из глубины, и потому испугалась больше, чем обиделась.

Дикий взгляд Айзека мазнул по окруженному нелепыми безделушками мертвецу, задержался на Элизаре, вернулся к Ревекке. Рукой, что он защищался от её объятий, Айзек поскреб шрам на щеке. Волосы свисали пыльными сосульками, на губах блуждала улыбка.

— Испачкаешься, — сказал он.

Айзек смотрел на мертвого отца.

— Все мертвы? — спросил он с той же отстраненной улыбкой, словно спрашивал о чем-то незначительном.

— Не знаю, — Ревекка опустила руки. — Они упали без чувств, машины…

— Да-да, я знаю, — перебил Айзек. Отстранившись жестом от Ревекки, он прошел вперёд и остановился перед кроватью отца. — Ты не должна бояться. Они с Господином. Я видел всё, что произошло. Но я рад, что ты не с ними, — добавил он. В голосе впервые появился оттенок чувства. — Очень рад.

Некоторое время он рассматривал мертвеца, потом вдруг вскинул голову и посмотрел на молчащую Ревекку:

— Хочешь уехать? Вернуться в Харан? — и не дав ей ни секунды на раздумье, обратился к дулосу: — Приготовь триеру, еду и топливо, столько, сколько сможет уместиться в вездеходе.

Дулос несколько секунд мигал, оценивая ситуацию, Ревекка ждала, что он ответит своё: «Нет связи с Системой», но Айзек снова заговорил:

— Впрочем, нет, отмена приказа, — и добавил с извиняющейся улыбкой: — я так устал.

Элизар ответил: «Принято, Святейший», — и замолк. Повисла тишина. Ревекка не знала, что сказать. Она глядела на Айзека с нарастающей тревогой. Он походил на слепого, заплутавшего в самом себе. Она попыталась поймать его руку, но Айзек отдернул её и засмеялся неестественным далёким смехом. Словно это была какая-то игра.

— Завтра… — начал Айзек, нарушая молчание. — Или послезавтра, когда всё будет кончено, мы покинем Амвелех. Приведем людей… Всё станет как прежде, — он замолчал, секунду подумал и сдавленно хихикнул. — Нет-нет, им ничего не угрожает. Врата в Рай уже закрыты. Только избранный народ, помнишь? Только щенки, вскормленные волчицей… О, боги, какая бессмыслица!

Айзек скомкал волосы над висками, лицо приняло плаксивое выражение. Что-то пробормотав, он покачнулся и стремительно вышел из покоев архонта. Ревекка побежала следом. От страха перед безумием и возможным будущим одиночеством у нее подкашивались ноги.

— Почему дулос назвал тебя Святейшим, Айзек? Что произошло?