Последние дни Амвелеха (СИ)

Он оглядел зал. Способность мыслить здраво вернулась, он снова ощущал себя хозяином ситуации. Сознание всё ещё было затуманено наркотиком, но Абрахам больше не опасался, что утратит над собой контроль. Присутствующие в зале занимались своими делами, никто, включая Аарона, не смотрел в их сторону. Многие вели себя не лучше той, что называла себя их царем. Всюду царил вялый, ленивый разврат под отупляющим действием наркотика. Не было никаких сомнений, что даже если бы он овладел этой бесстыдно предлагающей себя девицей прямо у них на глазах, никто не обратил бы на это внимания. Знали ли эти люди, что она и есть их царь, их «бог» Ликократ? Абрахам перевел взгляд на Лилиэт и понял, что она была права: едва ли для них это имело хоть какое-то значение. Их не интересовала правда.

— Люди, которых похитили из Харана по твоему приказу, где они?

Лилиэт свела колени вместе, но осталась лежать на месте, подложив руки под голову. Лицо ее было бесстрастно, будто вся эта сцена только что, её истерика и хохот были плодом его воображения.

— Ты их увидишь, когда придет время, — ответила она. — Я знаю, что с тобой один из этих фанатиков-страдальцев. Наверное, они порассказали тебе невесть что, но тебя наши дела с Хараном не касаются.

— Твой отец велел казнить их учителя, Серуха. Он был моим другом.

— Того, кто называл себя Философом? — Лилиэт перевернулась на бок, будто и правда заинтересовалась разговором. — Разве Амвелех не приговорил его к казни еще раньше? Ликократ продемонстрировал свою лояльность Амвелеху. К тому же, судя по тому, что мне рассказывали о Философе, он был мучеником, значит, Ликократ оказал услугу и ему, и его последователям. Ничто так не возвышает, как несправедливая мученическая смерть. Благодаря Ликократу учение Философа живет.

Абрахам поморщился.

— Криптии тоже для этого?

— Мы мыслим одинаково, архонт, — улыбнулась Лилиэт. — Если бы ты был честен с собой, мы бы поладили. Да, я вернула этот старый добрый обычай, чтобы их укрепить веру. Страдание очищает, особенно такое благородное и искреннее — во имя добра и справедливости. Мученик должен мучиться, разве нет? Это самое прекрасное, что я могу для них сделать.

Она рассмеялась.

— Кто сообщил тебе о моем прибытии? — спросил Абрахам, спустя некоторое время.

— Наши общие амвелехские друзья, кто же еще?

— Терапевт? — он помедлил, — Исмэл?

Женщина села и медленно обвела каждый палец на обеих ногах. Она тянула время, но Абрахам не прерывал её занятия и молча ждал ответа.

— Слишком много вопросов для того, кто никогда не хотел ничего знать, — сказала она наконец, вскинула голову, поглядела на Абрахама лукавыми, раскосыми глазами, затем встала и подошла к бортику бассейна, повернувшись к нему спиной. — О том, что происходит здесь с твоего молчаливого согласия.

— Я устал от игр, девочка.

— Разве не таков договор? — Лилиэт повернулась в профиль. Свет красиво очерчивал её фигуру — упругую грудь, округлые бёдра. По смуглому, исчерченному черными знаками, обнаженному телу плясали зайчики, отраженные от бликов на воде. — Я даю всё, что вы просите, не задаю вопросов. Делаю вид, что ни меня, ни Белшар-Уцура, ни предмета договора на самом деле не существует. Вы щедро оплачиваете оказываемые вам услуги и моё молчание. Так было всегда. Ты, Святейший, никогда не желал ничего об этом знать, а теперь требуешь ответы?

— Незаконная добыча аргона-хюлэ не входила в этот договор.

— О, тебе рассказали об этом в Харане? Самую малость, от этого не обеднеете, — Лилиэт обернулась полностью. Она больше не смеялась. Напротив, глядела на архонта внимательно. — Вот мы и подошли к самой главной тайне. Тайне тайн, — она помедлила, что-то для себя решая, потом заговорила вновь: — Но я вижу, ты знаешь, о чем идет речь, архонт Абрахам, но знают ли об этом другие? Они так легко распоряжаются аргоном-хюлэ, что у меня закралось подозрение, что нет. Вырождение! Отсутствие наследников! Вот что их волнует, но дело гораздо серьезнее, не так ли архонт? Ваши колодцы неуклонно пустеют.

— Это угрожает и тебе.

— Мне? О, нет. Я лишусь некоторых приятностей, но жизнь останется прежней. Мы в дерьме, архонт, куда нам еще падать? Но кто знает, не окажете ли вы всем услугу, перестав существовать.

— Этого не будет, — Абрахам сдвинулся в кресле, меняя положение.

— Как знать. Я терпелива. Мне ни к чему противостояние с могущественными врагами, но если я дождусь их смерти, не означает ли это полную победу? У меня есть то, чего нет у вас, — люди, способные размножаться. Даже если тысячи погибнут от голода, сотни останутся жить. Чем хуже условия, тем интенсивнее размножение. Даже в Харане плодятся как кролики. Мы уже через это проходили, мы пережили один конец света, выживем и во втором. Сейчас силы не равны, я червь рядом с тобой, архонт Абрахам, но когда вы все будете гнить в своей пирамиде, когда ваши технологии станут бессмысленной грудой металла, тогда я построю новое царство. Новый Эдем.

— Это ложь, — лицо Абрахам исказилось от гнева, но он совладал с собой. — Не произноси слов, значения которых не понимаешь.